Бретонская колдунья
Шрифт:
Аньес кинулась в гардеробную, Жаккетта – к сундуку с куаферскими принадлежностями. Вынув оттуда кожаный футляр, Жаккетта достала из него U-образные загогулины, напоминающие громадные, толстые шпильки. Эти устрашающие предметы, навевающие мысль о пыточном подвале, были всего лишь приспособлениями для создания волнистых локонов.
Пока Жаккетта накручивала на загогулины влажные пряди волос госпожи, Жанна (продолжая рассматривать свое лицо) рассуждала вслух:
– Сегодня я буду с ним танцевать… Жаккетта! Сделаешь мне брови потоньше – опять как беличьи хвосты стали! Завтра, после официального приема, будет большая охота…
– В честь святого Жака из Компостеллы! – невнятно пробормотала Жаккетта, держа в зубах зажимы.
– О, Господи! Ну и челядь у меня! Чесночным перегаром от них за лье несет, имена какие-то придурошные! Любого герцога отпугнут! Жак на немецкий манер это Якоб… Значит так. Будешь теперь Якобиной!
– Никакая я не Жакобина, я – Жаккетта! – пробовала протестовать новоиспеченная Якобина, но Жанна ледяным взглядом заставила ее замолчать.
ГЛАВА VI
Принаряженная Жанна и камеристки, одетые в новые, еще ни разу не ношеные платья, отправились на бал покорять герцога де Барруа.
– По замку не шнырять! Сидите там, где велено! – отдавала последние распоряжения натянутая, как струна, Жанна. – Господи, помоги мне, грешной!
Появление юной красавицы аквитанки в бальном зале не прошло незамеченным. От такого массированного натиска расчетливой красоты половина мужских сердец, как перезрелые абрикосы, упала к ногам божественной Жанны.
Жаккетта, сидя в комнате для камеристок, растерянно держала в руках омоньер Жанны, похожий сейчас на раздувшуюся вареную колбасу – так плотно он стал набит нежными посланиями, которые вручали камеристкам для передачи госпоже.
Аньес приносила все новые и новые порции заарканенных сердец, которые уже не влезали в распухший от бумаг парчовый мешочек. И Жаккетте приходилось складывать их в подол, так как времени пристроить послания не было. Жаккетта сидела как на иголках и, по своему обыкновению мрачно, стреляла глазами по сторонам.
– Закрывай лавочку, не могу больше! – сказала она Аньес. – Беги к нашему возку и бери у Жерара мешок из-под овса. В него бумажки кидать будем! А самого герцога ты видела?
– Ага! – несмотря на грозный запрет, Аньес уже побывала во многих местах и видела почти всех гостей. – Он, кстати, очень приятный – такой задумчивый весь и галантный! А одет как красиво! Неужто он не женат?
Жаккетта, хоть и сидела, как приклееная, тоже кое-что разузнала:
– Вдовый два раза! – сказал она. – Госпоже Жанне как раз в отцы годится, а то и в деды.
В танцевальном зале победное шествие Жанны по поверженным мужским сердцам продолжалось.
Герцог отнюдь не был исключением среди сильной половины и пригласил ее на танец. Танцуя, он не уставал
– Это было давно, очень давно, милое создание! Больше ста лет назад… Как-то раз, в Париже герцогиня Беррийская давала в своем отеле бал. Четверо ветреных молодых людей захотели поэпатировать публику, переоделись в какие-то шкуры и устроили танец дикарей, совершенно неприлично прыгая и кривляясь… Герцог Орлеанский захотел узнать, кто это, снял со стены факел и подошел к танцорам поближе. Но случайно, пламя факела лизнуло шкуру одного молодого человека, перекинулось на другого, запылал третий – и все четыре юноши сгорели живьем… От огня пострадало и много гостей. Эту грустную историю назвали «маскарадом пламенных»…
Но тут герцога нечестно, просто из под носа у Жанны, увела вдовая баронесса де Круа (тоже имевшая на него свои виды).
На следующий день официальный прием послов от Максимилиана Австрийского плавно перешел в чествование побед коалиционеров во главе с очаровательным Луи Орлеанским (весьма, кстати сказать, скромных). И закончился довольно поздно.
Вечером в замок явился лучший пикер Франсуа Бретонского и сообщил своему герцогу, что его любимая нормандская гончая Красотка взяла след матерого самца оленя. Место его жировки определено, и с утра можно начинать гон.
… Несмотря на то, что на охотах Жанна бывала довольно редко: после смерти графа мадам Изабелла совсем не поощряла это благородное занятие, а про монастырь и говорить нечего, – она уверенно сидела в новом седле из оленей кожи на отцовском боевом жеребце Громобое. С возрастом Громобой подрастерял былую прыть и вполне годился на роль верховой лошади для молодой охотницы.
Помимо рыжих бретонских гриффонов герцога Франсуа, в охоте участвовала стая сан-гуверов герцога Барруа (которых он привез с собой) и несколько стай других рыцарей. Среди них выделялись красивые белые гончие маркиза де Портелу – та самая новая порода, которую вели от Сульяра Людовика XI – и маркиз хвастался, что его собаки лучше королевских.
Впрочем, так утверждал каждый владелец стаи, твердо уверенный, что только его собаки настоящие гончие, а все остальные – безносые пустолайки!
Наконец, по сигналу, кавалькада всадников углубилась в лес. Большинство охотников, забыв про все на свете, кинулось по следу оленя.
Жанна с такими же чувствами напрямик поскакала в сторону герцога де Барруа. Она вспомнила рассказ баронессы об ее аудиенции у мадам де Боже и рассудила, что раз принцесса так разбирается в собачьих статях, то ей интересоваться гончими тоже никто не запрещал!
– Доброе утро, герцог! – поздоровалась она, чуть осаживая Громобоя. – Какие у Вас интересные собаки! В Гиени я таких не видела.
– Доброе утро, прелестная графиня! – герцог с удовольствием приветствовал очаровательную всадницу. – Как отрадно видеть, что юная дама любит и понимает высокое искусство охоты! Ничего удивительного, что в своих родных краях Вы не видели гончих святого Губерта. Сейчас они не в моде и поэтому только мы, дворяне Бургундии, Лотарингии, Фландрии и Гайнау, любим и ценим нашу древнюю породу гончих!