Брежнев. Разочарование России
Шрифт:
Кригель лег на ковер, подложив под голову портфель, и действительно заснул. Как он и предсказывал, события стали разворачиваться около девяти. Появились сотрудники чехословацкой госбезопасности. Они приказали Дубчеку, Кригелю, председателю Национального собрания Йозефу Смрковскому и Йозефу Шпачеку, партийному секретарю Южной Моравии, следовать за ними. Все четверо были сторонниками реформ в стране.
— На каком основании? — спросил Дубчек.
— Я действую именем рабоче-крестьянского правительства во главе с товарищем Алоизом Индрой, — гордо ответил чекист. — Через два часа вы предстанете перед революционным трибуналом. Им
Дубчека и его товарищей советские солдаты повезли в аэропорт. Несколько часов они ждали, потом их посадили в самолет. Дубчек понял, что первоначальные планы Москвы рухнули. Сопровождавшие его лица просто не знали, что с ним делать…
Тем временем из его кабинета в здании ЦК увели еще троих. Остальные ждали — не в лучшем расположении духа. Около десяти вечера что-то изменилось. Вновь появился советский полковник, который на сей раз улыбался. Он сказал, что намечена встреча на высшем уровне, в которой примет участие товарищ Дубчек. Так что все могут расходиться, а завтра приступить к нормальной работе. И всех отпустили.
Когда советские солдаты в августе 1968 года с оружием в руках вошли в здание ЦК компартии Чехословакии, один из соратников Дубчека с ужасом подумал: да это же те самые солдаты, которых он с восторгом встречал в мае сорок пятого! Это они сейчас нацелят на него свои автоматы. В памяти его возникла картина: во время немецкой оккупации Чехословакии патрули вермахта прочесывают Прагу. И с этой минуты для него исчезла разница между теми и этими солдатами — все они были оккупантами…
Чехословацкий физик-теоретик Франтишек Яноух рассказывал, что когда в ларьке он попросил советскую газету, продавцы посмотрели на него с отвращением. Одна знакомая продавщица не выдержала и с упреком сказала:
— А я-то думала, что вы нормальный, приличный человек.
В советском посольстве в Праге находились член политбюро и первый заместитель главы советского правительства Кирилл Мазуров и начальник 2-го главного управления (контрразведка) КГБ Георгий Цинев. Мазуров воевал, был секретарем подпольного ЦК комсомола Белоруссии, в Москве решили, что его боевой опыт может пригодиться. Задача состояла в том, чтобы создать в Праге рабоче-крестьянское правительство во главе с секретарем ЦК Алоизом Индрой, которому в Москве доверяли больше всех. Генерал Цинев возглавил оперативную группу КГБ. Он постоянно разговаривал с Андроповым по ВЧ — узел правительственной междугородней связи оперативно развернули в посольском подвале.
22 августа в посольстве собрались некоторые члены руководства Чехословакии. Но выяснилось, что сформировать новое правительство не удается. Даже промосковские члены президиума не спешили публично проявить свой коллаборационизм. Поехали к президенту Людвику Свободе в его резиденцию в Граде.
Он наотрез отказался сформировать новое правительство:
— Если я это сделаю, народ выгонит меня из Пражского Града как паршивую собаку!
В глупом положении оказались Васил Биляк и его товарищи. Они не знали, что делать. Их охватил страх — а вдруг все провалится, люди узнают, что это они вызвали советские войска…
Руководитель отдела пропаганды ЦК КПСС Александр Яковлев прилетел в Прагу с группой журналистов. Мазуров огорченно сказал Яковлеву:
— Дело сорвалось. Президент Свобода отказался утвердить временное правительство во главе с Индрой.
Утром 22 августа в столовой одного из пражских
В Чехословакии председатель КГБ Андропов сделал ставку на быстрый шоковый эффект, надеясь испугать чехов, но промахнулся: ввод войск ничего не решил. Народ не оказал вооруженного сопротивления, но и не захотел сотрудничать с оккупационными войсками. Пришлось идти на переговоры с Александром Дубчеком и другими лидерами Пражской весны.
Советник министра иностранных дел Валентин Фалин ночь ввода войск провел в министерстве. Громыко поручил ему следить за происходящим. Начальник политической разведки генерал Александр Михайлович Сахаровский тоже находился в своем кабинете на Лубянке.
— Можно ли считать, что первоначальный сценарий отпал? — спросил его Фалин.
— Если не обманываться, то надо исходить из самого неблагоприятного допущения, — честно ответил Сахаровский. — Весьма осложняется проведение плана операции в самой Чехословакии. Черник и Дубчек, не говоря уже о Смрковском, не пойдут на сотрудничество.
В два часа ночи Фалин разбудил Громыко — министр иностранных дел тоже не поехал домой, а вздремнул в комнате отдыха. Фалин изложил услышанное от Сахаровского.
— Гладко было на бумаге, — буркнул министр. — Известил комитет высшее руководство?
— Этого аспекта Сахаровский не касался. Надо полагать, известил…
Первоначальный план — полностью сменить руководство и завоевать страну на свою сторону — не удался. Мазуров прислал из Праги шифровку: надо немедленно вернуть Дубчека, иначе страна взорвется.
Советское руководство оказалось в безвыходном положении. Промосковские ставленники расписались в полной неспособности что-либо организовать. В Праге в здании ЦК остались всего два десятка человек, которые сотрудничали с советским военным руководством. Семью Биляка вывезли в Киев. Он смертельно боялся, что станет известно, что это он подписал письмо с просьбой ввести войска.
Боялся не зря. Прошло тридцать с лишним лет. Социалистический режим в Чехословакии рухнул. И в марте 2000 года бывший член президиума ЦК КПЧ, секретарь по идеологии Васил Биляк был обвинен прокуратурой республики в государственной измене, в «активном содействии оккупации Чехословакии в 1968 году, организации массовых преследований инакомыслящих при тоталитарном режиме, проведении политики, направленной против интересов чешского и словацкого народа»…
В стране распространялись советские пропагандистские издания, с территории ГДР на чешском языке вещала радиостанция «Влтава», но эта продукция успеха не имела. Свободная чехословацкая пресса продолжала выходить, читали именно ее. Оккупационные власти были бессильны. С ними никто не желал иметь дело. Брежневу не оставалось ничего иного, кроме как вступить в переговоры с Дубчеком и заставить чехословацкое руководство «узаконить» пребывание советских войск.