Брежнев
Шрифт:
А Леонид Ильич пребывал в уверенности, что звания и награды он получает справедливо:
– Я сказал товарищам, что орден Победы дается только за победы на фронте. А Дмитрий Федорович, да и другие, убедили меня, что победа в борьбе за мир равноценна победе на фронте.
В перестроечные времена, в 1989 году, указ отменили, и драгоценный орден Победы у семейства Брежнева отняли.
Леонид Ильич и для приближенных не жалел наград. Заведующий отделом административных органов Савинкин однажды сказал Брежневу:
– Надо нам прекращать присваивать звания и раздавать ордена. Совсем
Брежнев удивился:
– Тебе что, Коля, железа жалко? Пусть получают. Получат, выпьют, настроение лучше станет, есть стимул работать лучше. Зачем их этого лишать?
В отличие от Гречко Дмитрий Устинов никогда публично не называл генерального секретаря на «ты» и не спорил с ним, напротив, постоянно на него ссылался.
– Устинову Брежнев особенно доверял, – рассказывал Василий Другов. – Если в армии что-то происходило, Брежнев говорил Савинкину или мне: «Пусть разбирается Устинов, это его хозяйство, он за него отвечает и за него деньги получает. Пусть сам решит, какие меры принять, у него есть уставы, есть военный суд…» То есть все было доверено Устинову.
– Иначе говоря, с назначением Устинова контроль над армией в какой-то степени был утрачен?
– Контроль был, но… Устинов все вопросы доверительно решал с верховным главнокомандующим.
Однажды Виталий Воротников присутствовал при таком телефонном разговоре: в кабинет Брежнева вошел дежурный секретарь и сказал, что звонит Дмитрий Федорович Устинов.
Брежнев снял трубку:
– Слушаю тебя.
– Дорогой Леонид Ильич… Брежнев его перебил:
– «Дорогой», а ехать на матч не хочешь. Генеральный секретарь обожал хоккей, не проспускал ни одного матча, когда в Лужниках играл ЦСКА. Курить на стадионе запрещалось, но Леонид Ильич в правительственной ложе дымил вовсю.
Устинов стал объяснять:
– Не могу. Я принимаю министра обороны Австрии.
– Пошли ты его… Вот Костя (Черненко) едет, а ты… Ну, ладно, в другой раз.
Брежнев положил трубку и сказал Воротникову:
– Замечательный человек Дмитрий Федорович. Классный специалист промышленности и министр. Но прежде всего человек, друг замечательный.
Почти всегда заседания коллегии Министерства обороны Устинов начинал примерно так:
– Я только что разговаривал с нашим дорогим и любимым Леонидом Ильичом. Он передает вам всем привет и желает больших успехов…
В армии отношение к новому министру обороны было двойственным. С одной стороны, ценили его за стремление создать самые мощные в мире вооруженные силы. С другой – считали гражданским человеком – в армии Устинов не служил ни дня.
Дмитрий Федорович Устинов в 1941 году, когда ему было всего тридцать два года, стал наркомом вооружения. И с тех пор сорок лет, меняя должности и кабинеты, занимался созданием оружия. Устинов был деловым, знающим, энергичным человеком, хорошим организатором, всецело преданным своему делу.
Очень требовательный, он считал, что человек должен думать только о работе. В обычные дни он работал с семи утра до одиннадцати вечера, в субботу с десяти утра до пяти вечера. Поздно вечером мог позвонить кому-то из подчиненных, и никто не решался признаться, что уже лег спать. Самому
Министр словно взялся доказать, что штатский человек способен сделать для Вооруженных сил больше, чем военный. Пока он был секретарем ЦК, он иногда спорил с армией. А заняв пост министра, вывел армию и военную промышленность из-под контроля политбюро. Все это теперь подчинялось ему одному.
Под его руководством было создано огромное количество новой военной техники. И знаменитые ракеты «Тополь» еще при нем разрабатывались. Он, по существу, всю страну заставил работать на армию. Люди этого типа – очень ценные, но в определенном смысле опасные для государства. Они способны разорить страну.
При всем дружеском отношении к Брежневу, Дмитрий Федорович буквально выкручивал ему руки, чтобы получить деньги для военно-промышленного комплекса, пожиравшего все большую долю национального дохода.
Анатолий Черняев находился в кабинете Брежнева, когда ему позвонил по ВЧ отдыхавший на юге Подгорный.
Брежнев жаловался Николаю Викторовичу:
– Я вот тут очень крупно поговорил с Устиновым. Он мне: я в этом убежден и буду настаивать. Ну, знаешь этот его пунктик. Я разошелся. Потом только опомнился, взял себя в руки. Весь день не мог в себя прийти. Ночью, часа в два позвонил ему. Помирились. Утром он мне на работу позвонил. А мы ведь с ним всегда по-товарищески.
По словам начальника Генерального штаба маршала Николая Васильевича Огаркова, Устинов и на посту министра обороны остался представителем военно-промышленного комплекса. Он заставлял промышленность создавать все новые виды вооружений, добился больших результатов в милитаризации экономики и загнал страну в бесконечную гонку вооружений.
Войска, чтобы использовать выделенные средства, заказывали в огромных количествах ненужную и устаревшую технику. Никто в министерстве не думал о том, что деньги нужно тратить на социальные нужды солдат и офицеров, улучшать их материальные и бытовые условия.
Споры министра и начальника Генерального штаба закончились тем, что Устинов убрал Огаркова с высокого поста. Известна и другая причина огромных военных расходов.
Ястреб и миротворец в одном лице
Не очень приятно об этом писать, но наши главные конструкторы ракетно-ядерного оружия вели друг с другом нескончаемые войны. Это соперничество сыграло пагубную роль и в истории отечественного ракетостроения, и в их личной судьбе.
Соперничество между ними старательно разжигали высшие чиновники, которые руководили этой сферой. Им нужны были послушные конструкторы. А в результате этих маленьких гражданских войн почти все создатели ракетного оружия умерли молодыми.
Например, Владимир Николаевич Челомей и Михаил Кузьмич Янгель почти одновременно предложили свои межконтинентальные баллистические ракеты. У каждого из конструкторов были сторонники. Брежнев не знал, кому отдать предпочтение. Ему ближе были днепропетровцы. Янгеля Леонид Ильич отличал особо. Но Министерство обороны было на стороне Челомея.