Брежнев
Шрифт:
Предприятия, которые получили самостоятельность, не стали работать эффективнее. Они пересматривали ассортимент в пользу более дорогих товаров, а по цифрам получался рост производства. В девятой пятилетке половину средств от товарооборота получали за счет ухудшения качества и скрытого повышения цен.
Алексей Николаевич был более чем скромен в своих реформаторских настроениях. Директор московской кондитерской фабрики «Красный Октябрь» просила Косыгина:
– Государство дает нам четыре миллиона рублей на зарплату. Я у вас больше ни копейки
– Тебе я бы еще мог доверить, – ответил Косыгин. – Но ты представляешь, если дать это право какой-нибудь дальней республике? Мы же там потом никаких концов не найдем.
Он все равно оставался приверженцем системы, при которой решительно всем управляют из Центра. Представить себе экономическую систему, в которой сам производитель разумно определяет затраты и издержки, он не мог. Вся его энергия уходила на детали, на мелочи, что, конечно, производило неизгладимое впечатление на подчиненных, но ему не хватало ни экономических знаний, ни стратегического мышления для руководства экономикой страны.
По словам работавшего с ним министра здравоохранения Бориса Петровского, «Косыгин был властолюбивым, умным и жестким человеком, руководителем, я бы сказал, прежнего типа».
Его воспитала система, в которой экономические задачи решались отнюдь не экономическими средствами. Если принималось решение, оно исполнялось любыми усилиями. Выгодно или невыгодно – этот вопрос вообще не обсуждался. Он так и остался рачительным, трудолюбивым, безотказным сталинским наркомом, готовым выполнить любой приказ.
«Как бы основательно Косыгин ни понимал экономические проблемы, – писал на склоне лет Громыко, который защитил диссертацию и стал доктором экономических наук, – он все же на практике шел по тому же пути застоя. Каких-либо глубоких положительных мыслей, направленных на преодоление пагубных явлений в экономике страны, он не высказывал».
Иногда на заседания правительства приглашали директора Института мировой экономики и международных отношений академика Николая Николаевича Иноземцева – министрам полагалось прислушиваться к представителям науки.
Когда академик предупредил об опасности инфляции, Косыгин разозлился:
– О какой инфляции вы говорите? Инфляция – это когда цены растут, а у нас цены стабильные. Нет у нас инфляции!
Иноземцев попытался объяснить главе правительства элементарную истину:
– Когда у населения есть деньги, а в магазинах нет товаров, потому что их раскупают моментально, это и есть признак инфляции. Денег больше, чем товаров.
Косыгин недовольно прервал академика:
– Хватит с нас ваших буржуазных штучек!
Потребность в реформировании экономики исчезла, когда начался экспорт нефти и газа и в страну потоком потекли нефтедоллары. Добыча нефти в Западной Сибири за десять лет, с 1970 по 1980 год, увеличилась в десять раз, добыча газа – в пятнадцать. Развитием нефтегазового промысла в Сибири страна обязана Косыгину. Под его руководством страна
Появление нефтедолларов совпало с потерей Брежневым интереса к решению серьезных экономических проблем. Председатель Госплана Байбаков доложил Брежневу, что надо обсудить основные параметры народно-хозяйственного плана. Брежнев предложил провести обсуждение в Завидове, позвал помимо Байбакова Косыгина и Подгорного.
Байбаков рассказывал два дня. Обилие цифр утомляло генерального секретаря.
«Он сидел со скучающим лицом, – вспоминал Байбаков, – тяжело опустив руки на колени, всем видом показывая, что зря у него отнимают время на какие-то частности.
Он остановил меня и сказал:
– Николай, ну тебя к черту! Ты забил нам голову своими цифрами. Я уже ничего не соображаю. Давай сделаем перерыв, поедем охотиться…
После обеда мы продолжили работу уже в другом режиме. Повеселевший Леонид Ильич слушал мои выкладки в цифрах и даже порой согласно кивал головой.
Через несколько дней на заседании политбюро Брежнев заявил:
– Я два дня слушал Байбакова, а теперь спать не могу». На политбюро Байбаков предупредил, что девятая пятилетка, судя по всему, будет провалена.
«Леонид Ильич выглядел расстроенным, – вспоминал Байбаков, – он не любил слушать любые неприятные вещи, и сейчас, хмуро опустив густые брови на глаза, он недовольно поглядывал в мою сторону: почему я излишне драматизирую положение, почему говорю одни неприятности?»
К концу пятилетки ситуация в экономике осложнилась, особенно из-за трех засушливых лет – 1972, 1974, 1975 годов. Госплан отправил в политбюро доклад: страна живет не по средствам, растет зависимость от импорта, в том числе от импорта стратегических материалов.
На заседании политбюро 2 апреля 1975 года Брежнев недовольно сказал:
– Товарищи, Госплан представил нам материал. В нем содержится очень мрачный взгляд на положение дел. А мы столько с вами работали. Ведь это наша лучшая пятилетка.
И все радостно подхватили:
– Действительно, перегнули! Да чего там! Пятилетка вон как идет!
Предложения Госплана по улучшению экономической ситуации подписал первый заместитель председателя Госплана Виктор Дмитриевич Лебедев. Байбаков был в отпуске. Когда на закрытом заседании президиума Совета министров Лебедев давал оценку экономической ситуации в стране, Косыгин, по словам Байбакова, стал нервничать.
– Почему мы должны слушать Лебедева? – резко сказал Косыгин. – Байбаков не видел этого документа.
Байбаков сказал, что не только видел его, но и многократно обсуждал.
– Но ты же не подписал его? – с некоторой надеждой в голосе произнес Косыгин.
– Я был в отпуске, но с содержанием доклада согласен.
– Мы вообще не знаем, кто его составил, – сказал Косыгин.
– Доклад составлял начальник сводного отдела Госплана Воробьев. Он здесь присутствует, – ответил Лебедев.