Бриджит Джонс: грани разумного
Шрифт:
18.30. Ура! Атмосфера сегодня просто фантастическая: день выборов – один из немногих дней, когда понимаешь, что именно мы, то есть народ, несем всю ответственность, а правительство – это всего лишь временные надутые и высокомерные пешки и теперь пришло время нам собраться вместе и почувствовать свою силу.
19.30. Только что вернулась из магазина. Там, на улице, – поразительно. Все вываливаются из пабов совершенно пьяные. И впрямь чувствую себя частью чего-то большого. Дело не просто в том, что хочешь измениться, нет. Это великое выступление нас, нации, против всяческой жадности, отсутствия принципов и уважения к обычным людям, с их проблемами,
19.45. Хмф, это Том.
– Ты уже проголосовала?
– Как раз собираюсь! – гордо ответила я.
– Вот оно что. А на какой избирательный пункт?
– На тот, что за углом.
Ненавижу, когда Том такой. Если он член красного клина и марширует, распевая отвратительным голосом «Спой, если ты счастлив быть геем», это ещё не даёт ему повода вести себя так, будто он представитель испанской инквизиции.
– А за кого собираешься голосовать?
– Э-э-э… – я лихорадочно высунулась из окна, рассматривая красные надписи на светящихся стендах, – за Бака!
– Ну давай-давай! – хмыкнул Том. – Помни миссис Пэнкхерст.
Честное слово, кем он себя считает – главой партии или ещё кем? Естественно, я собираюсь голосовать.
Правда, лучше переодеться – в этом костюме я выгляжу недостаточно левой.
20.45. Только что вернулась с избирательного пункта.
– У вас есть карточка избирателя? – с важным видом спросил какой-то молокосос.
Что ещё за карточка избирателя – вот это мне хотелось бы знать. Выяснилось, что я не зарегистрирована ни в одном из списков, хотя многие годы, чёрт возьми, платила избирательный налог. Придётся идти на другой избирательный пункт. Вернулась домой за справочником.
21.30. Хмм, проклятье, там я тоже не зарегистрирована. Теперь надо в какую-нибудь библиотеку или ещё куда-то за мили отсюда. Кстати, на улицах сегодня вечером великолепно. Мы, народ, объединяемся, чтобы изменить свою жизнь. Йес-с-с! Только не надевать бы мне туфли на платформе. И ещё – каждый раз, как выхожу из дома, не доносился бы с лестницы этот ужасный запах.
22.30. Прямо не верится в то, что случилось! Предала Тони Блэра и свою страну, и тут нет никакой моей вины. Оказалось: квартира моя есть в списке, но я не зарегистрирована в избирательных бюллетенях, хоть у меня и с собой налоговая книжка. Честное слово, столько шума поднимают вокруг потери избирательного права, если не платишь налог, а тут и платишь – всё равно голосовать не можешь.
– Вы заполняли форму в прошлом октябре? – спросила меня переполненная чувством собственной значимости тумба, в блузке с рюшками и брошью, – наслаждается минутами славы всего лишь потому, что ей посчастливилось заведовать столиком на избирательном пункте.
– Да, – соврала я.
Ясно же, что квартиросъёмщики не обязаны распечатывать каждый скучный коричневый конверт с соответствующей надписью, который выскакивает из Щели в двери. Что если Бак потеряет один голос, а потом проиграет все выборы из-за одного бюллетеня? И это моя вина, моя вина. Иду с избирательного пункта к Шеззер и испытываю какое-то стыдное чувство вины. Кроме того, не могу больше носить платформу – ноги совсем разбиты, так что придётся выглядеть коротышкой.
2.30. Бже, вечер был влколепн. Чртов Мейджор. Долой! Долой! Долой! Упс…
2 мая, пятница
129 фунтов (ура, новый, лейбористский фунт, первый в новой эре!).
8.00. Ура! Моей радости
Правда, беспокоюсь, что ситуация с новыми лейбористами окажется похожа на ту, когда влюбляешься в кого-то, начинаешь наконец с ним встречаться, а потом первая ссора – и всё, катастрофа. Но Тони Блэр всё же первый премьер-министр, с которым я легко могу представить себе взаимно добровольный секс. Вообще, вчера вечером у Шез появилась теория, что причина, по которой они с Шери постоянно дотрагивались друг до друга, состояла в том, что Шери всё больше возбуждалась по мере роста отрыва голосов. Ох, телефон. – О, привет, дорогая, знаешь что? – раздался бодрый мамин голос.
– Что? – гордо отозвалась я, приготовившись злорадствовать.
– Мы победили, дорогая. Правда, это замечательно?! Такой отрыв – вообрази!
Меня вдруг пробила холодная дрожь. Когда мы пошли спать, Питер Сноу расхаживал элегантно, но неопределённо и казалось, цифры на табло в пользу лейбористов, но… Ох-ох, может, мы чего-то недопоняли? Были немного подшофе, и ничто не имело для нас особого значения, кроме того факта, что голубые здания тори взрываются по всей карте Британии. Или, может, за ночь что-то произошло и тори вернулись?
– И знаешь ещё что? – продолжала мама.
Это я виновата. Лейбористы проиграли, и виновата в этом я. Да и такие люди, как я, – мы, как и предупреждал Тони Блэр, остались равнодушны. Я недостойна называться гражданкой Великобритании, британской женщиной. Конец, коне-е-е-ец!
– Бриджит, ты меня слушаешь?
– Да, – прошептала я, скованная ужасом.
– Мы устраиваем в честь Тони и Гордона вечер для леди в Ротари! Все называют друг друга по имени, надевают простую одежду, а не официальные наряды. Мёрл Робертшоу нас отговаривает – говорит, никто не хочет ходить в слаксах, кроме викария, – а мы с Юной считаем, что всё из-за ненависти Пёрсиваля к оружию. Веллингтон готовит речь. Человек чёрной расы выступает с речью в Ротари – вообрази! Понимаешь, дорогая, – вполне в лейбористском духе. Цвета и этичность – как у Нельсона Манделы. Джеффри повозил Веллингтона по пабам в Кеттеринге. Вчера они застряли за грузовиком, загруженным досками, а мы-то все решили – попали в аварию!
Стараясь не думать о возможной мотивации «поездок» дяди Джеффри с Веллингтоном, я поинтересовалась:
– Кажется, вы уже устраивали предвыборную вечеринку с Веллингтоном?
– О, нет-нет, дорогая! Веллингтон не захотел. Сказал – не желает осквернять нашу культуру и заставлять нас с Юной прыгать на вечеринках через костры, вместо того чтобы подавать воздушные пирожные. Я рассмеялась.
– Так вот, теперь он выступает с речью – зарабатывает на водный мотоцикл.
– На что?
– На водный мотоцикл, дорогая, ты же знаешь. Откроет на пляже небольшой бизнес – не всё же ему продавать ракушки. Считает, клуб Ротари как раз ему поможет – они ведь поддерживают бизнес. Ох, мне пора бежать! Мы с Юной везём его подбирать цвета!