Бриг «Ужас» и другие рассказы
Шрифт:
– Федор Павлович! – сказал, подходя к Любимову, Туманов: – мы не скроем от вас, что нас страшит возможная встреча с Силиным. Мы вас просим доставить нас в Колгуев, откуда мы будем в состоянии вызвать для нашей охраны более надежное судно, чем "Гриф".
– Господа! – прервал его командир, – я вас прошу пройти в кают-компанию. Я сейчас спущусь туда и надеюсь, что вы согласитесь со мною и пойдете на мои условия.
Через несколько минут он сошел с капитанского мостика и, подойдя к трапу, ведущему в кают-компанию, подозвал матроса и приказал ему никого не выпускать из пассажирского помещения.
– Есть! – ответил матрос, глядя вслед
Любимов застал всех в сборе.
– Господа! – сказал он без обычной улыбки. – Не скрою, что моему судну грозит большая опасность. Скажу больше: "Гриф", вероятно, идет на верную смерть. Поэтому понятно, что я должен быть решительным. Я не буду медлить! Долг мой, как всякого моряка, встретившего пирата, – поймать его и выдать в руки правосудия. Так сделаю и я! "Гриф" идет в Хайпудырскую губу и дойдет туда! Если я не захвачу командира парусника – я или погибну, или же узнаю его постоянную стоянку, куда приведу потом военное судно. Таков мой курс, господа, и если вы позволите себе сопротивляться мне или при команде говорить о страхах и прочем вздоре, я выброшу вас в море. Господа, я считаю, что вы отныне получили предостережение, и буду поступать так, как мне предписывают закон и обстоятельства.
Приложив руку к козырьку фуражки, Любимов спокойно вышел.
V. В Хайпудырской губе
Командир "Грифа" проявлял необычайную энергию и неутомимость. Он почти не спал, оставаясь все время на палубе, совещаясь с норвежцами и делая какие-то приготовления. Когда "Гриф" прошел уже мыс Русский Заворот и был на меридиане Гуляевских Кошек, Любимов заметил на горизонте парус. Он встревожился, вызвал на палубу норвежских боцманов и двух старых матросов. Они вынесли на палубу какие-то мешки и опустили их в воду, прикрепив на баграх к борту парохода. Тревога, однако, была ложной. Белевший вдали предмет оказался не парусом, а ледяной горой. "Гриф" вошел в ту часть Ледовитого океана, где в это время года встреча с айсбергами не была редкостью. Борясь со льдами и лавируя среди ледяных пиков и сплошных полей, "Гриф" медленно подвигался в сторону острова Долгого. Обогнув его в 25 милях от берега, Любимов вошел в Хайпудырскую губу и застопорил машину.
– Вам, быть может, угодно сойти на берег? – спросил он у проходившего по палубе Туманова. – Я бы, возвращаясь с Безыменного острова, зашел за вами.
– Я спрошу Сванборга, – ответил ученый и, вернувшись, заявил, – Профессор Сванборг и я намерены плыть на "Грифе" до окончания рейса.
– Отлично! – коротко сказал Любимов и крикнул в машину: – Полный ход вперед!
Пароход быстро входил в закрытый и сравнительно с бурным морем спокойный залив. Когда вода изменила цвет и из синевато-зеленой сделалась буро-желтой, что обозначало начало мели, "Гриф" тихим ходом подползал к поднимающемуся из-за горизонта острову. Мель неожиданно исчезла, и брошенный в темную пучину залива лот с 100-саженным линьком до дна не дошел.
Безыменный остров был как на ладони. Вдали виднелась изрезанная зубцами цепь гор, а на плоский берег взбегали волны.
– Вперед! – скомандовал Любимов. – Через час мы будем на острове.
"Гриф", между тем, не двигался, хотя из трубы его валил клубами черный дым.
– Механик! – крикнул командир в машинное отделение: – полный ход вперед!
– Машина не работает, капитан! – сказал механик, выходя на палубу. – Все золотники, парораспределение,
– Ничего не понимаю! – крикнул командир. – Вы пьяны, или смеетесь надо мною?
– Никак нет, капитан! – возразил механик. – Машина действительно остановилась, и я принужден выпустить пар, так как боюсь, что он разорвет котел. Остановилась не только машина, но также и часы, и манометр, капитан!
Любимов бросился к компасу. Стрелка была неподвижно устремлена на юго-восток и даже не вздрагивала от легкого покачивания судна на волнах.
Взглянув на свои часы, командир сказал:
– Да… догадываюсь… С проклятого острова на нас направили электрические волны. Они намагнитили стальные части машин, и мы не можем двинуться вперед, если не захотим взорвать весь пароход… Или, может быть, это случайное явление? Механик! – приказал он: – мы повернем в море… Будьте наготове! Поднять кливер!
Матросы закопошились у бушприта, завизжали блоки, и вскоре на носу взвился косой парус. "Гриф", подхваченный спереди ветром, быстро повертывался кормой к острову, и когда маневр был окончен, Любимов приказал пустить в ход машину. Мерно застучал вал, и пароход начал двигаться в сторону выхода из бухты.
– Руль на правый борт! Полный поворот на прежний курс! – скомандовал капитан, но лишь только нос "Грифа" стал поворачиваться, машина смолкла, жалобно засвистел пар, и заскрежетали поршни в наполненных паром цилиндрах. Из машинного отделения и пароотводных труб повалили клубы пара, а судно остановилось, изредка покачиваясь на волнах.
Никто не решался подойти к командиру.
Любимов, всегда такой веселый и приветливый, был мрачен. Он не выпускал из руки револьвера, готовый, в случае неповиновения или опасности, броситься навстречу врагу. Командир ходил по мостику и злобным взглядом осматривал видневшийся вдали остров. Когда Любимов принял какое-то решение, он сошел вниз и, созвав на ют всю команду, объявил:
– Скоро ночь, и нельзя идти вперед, потому что мы не знаем этого моря. Однако черт меня возьми, если я не дойду до этой проклятой землишки! Ночью ставить вахты почаще! Смотреть в оба и, как только что заметят, бить тревогу немедля!
Сказав это, Любимов впервые за последние дни пошел в свою каюту и, не раздеваясь, бросился на койку. Около полуночи тревожные свистки на палубе, топот ног и крик у двери каюты разбудили его.
– Что там такое? – крикнул он вестовому, натягивая на себя теплую куртку.
– Стреляют… стреляют… – стуча зубами, ответил матрос. – Беда…
– Дурак! Трус! Подлая собака! – загремел Любимов и, оттолкнув перетрусившего вестового, бросился на палубу.
Море было темно, и густой мрак висел над водою.
– С ума они посходили, что ли? – пробормотал сквозь зубы Любимов.
Где-то далеко, как будто слабый отблеск зарницы, по небу скользнуло светлое пятно и погасло. Одновременно с этим командир услышал ворчание и громкое уханье. Не оставалось сомнения, что приближается снаряд. И он действительно пронесся между мечтами, оставляя за собою длинную полосу светящегося и удушливого дыма. В полуверсте от "Грифа" снаряд разорвался со страшной силой. Высокий столб внезапно вскинувшейся под нависшие облака воды и огня взметнулся кверху и встал из густого мрака, как зловещий огненный призрак. Издалека примчалась волна, подняла судно на своем пенистом гребне, стремительно бросила его куда-то вниз и ушла, маяча и клубясь в темноте.