Бригада 16. Похищение европы
Шрифт:
Такое объяснение Зорина устраивало. Проблема заключалась в другом. Все это было неправдой, и удача здесь ни при чем. И незачем лгать самому себе, списывая все на отчаянное везение.
Белов являлся ярким представителем новой породы, народившейся за последнее десятилетие. Он не лизоблюдствовал и не ждал милостей; он делал свое дело так, как умел, и так, как считал нужным. Закалившийся в боях характер не позволял ему отступиться от единожды выбранной цели.
В этом и заключалась основная разница между ними: Зорин всегда выбирал легкий и окольный путь, а Белов - прямой и самый трудный, опасный, как
В этом было его главное преимущество: семь раз упасть и восемь - подняться. Зорин так не мог. Поэтому в борьбе с Беловым у него оставалась последняя надежда - что тот заиграется и рано или поздно грохнется оземь так, что разобьется.
В глубине души Виктор Петрович не особенно надеялся на помощь Хайловского - по его разумению, очень уж мудрено действовал Глебушка (хотя правильнее было бы называть его «Иудушкой»).
Но и у Зорина имелся крапленый туз в рукаве - свой человек в близком окружении Белова. «Жучки» - это, конечно, здорово, но по старинке-то оно надежнее. В этом Зорин только что убедился.
Белов встречался с Князем, а шпионы Хайловского - ни сном, ни духом.
– Засранцы!
– от души выругался Зорин.
– Даром хлеб едят! Ну ничего...
Ничего. Зато у Виктора Петровича есть одно качество, незаменимое для аппаратных игр, - он умеет терпеливо дожидаться своего часа. И он его дождется.
Зорин сладко потянулся. Слабая надежда на то, что когда-нибудь Белов ошибется, постепенно крепла и перерастала в уверенность.
Это было уже слишком. Даже всегда спокойная Лайза не выдержала:
– Знаешь, Федор... По-моему, ты перегибаешь палку. Я еще могу поверить, что за домом кто-то наблюдал... Но почему именно призрак бывшего владельца? Нет, дорогой мой. Прости. Мне кажется, ты просто морочишь нам голову. Я только одного не могу понять, зачем тебе все это нужно? Что это? Шутка? Скажу честно: я и так по горло сыта твоими выходками...
Лукин не мог поверить своим ушам. Лайза, взявшая на себя роль заступницы, вдруг переменила точку зрения и стала на сторону противников?
В глазах Федора показались слезы.
– Матушка...
– начал он.
– Никакая я тебе не матушка!
– отрезала Лайза.
Все с удивлением посмотрели на нее. Белов недоумевал: откуда такая резкая перемена настроения? Он подошел и взял любимую за руку. Лайза мягко, но настойчиво освободила руку.
– Может, лучше займемся делами?
– сказала она.
– А Федору... нужно отдохнуть. Доктор, - обратилась Лайза к Ватсону, - отведите его, пожалуйста, наверх. В комнату. Пусть поспит.
Ватсон понял, что ей лучше не перечить. Он испытующе посмотрел на Лайзу, но она выдержала этот взгляд.
Станислав Маркович нежно подхватил Федора под мышки и поставил на ноги.
– Пойдем-ка, проповедник. И не спорь. Ты действительно всех утомляешь.
Лукин пробовал сопротивляться. Он бормотал что-то несвязное, но Ватсон его не слушал. Прихватив походный чемоданчик, доктор увел новоявленного Ван Хельсинга наверх, в спальню.
Федор
– Я докажу... Я докажу вам, что я прав.
– И Ватсон успокаивал его, как мог.
– Конечно, докажешь. Но - завтра. Дело-к вечеру. А завтра проснешься, глядишь, все и переменится. Пошли-ка, охотник за привидениями.
Второй этаж был разбит на шесть отличающихся размерами комнат. Лайза с Беловым занимали самую большую. Любочке досталась самая маленькая, но зато самая светлая каморка в противоположном от беловской спальни конце здания. Одна комната была общей, еще одна - проходной, там находилась винтовая лестница. Первую из оставшихся, выходившую окнами на ворота, занимал Витек, а Ватсон с Федором делили вторую.
Доктор Вонсовский усадил незадачливого искателя приключений на кровать, помог Федору снять ботинки и свитер.
– Ложись, Федор...
Лукин вцепился в руку Станислава Марковича.
– Ватсон, - горячо зашептал он.
– Ну хоть ты-то мне веришь? Я тебе покажу. Там, рядом с центральным рынком, на улице Тараса Шевченко... Там...
– Конечно, верю, - ласково сказал Ватсон.
– Но только завтра, ладно?
– Прямо с утра, - говорил Федор.
– Обязательно пойдем...
– Обязательно, - успокоил его Ватсон.
– Дать тебе снотворное?
– Какое там снотворное?
– отмахнулся Федор.
– Я все равно не засну, даже если выпью целую пачку.
Он без сил повалился на подушку и через мгновение захрапел - сказывались переживания долгого и трудного дня.
Ватсон постоял немного, почесывая гладкую голову.
– Ну как ребенок, ей-богу! За ним - глаз да глаз. Хорошо еще, что не обвешал весь особняк связками чеснока...
Ватсон усмехнулся, тихо закрыл за собой дверь и спустился в центральный зал, где Лайза четким приказным тоном отдавала распоряжения.
– Так, - говорила она, сверяясь с портативным компьютером.
– На завтра план следующий. В поселке Ильпырский состоится Праздник лета. Оленеводы пригонят туда свои табуны. Лучшего повода пообщаться с камчадалами не найдешь. Нельзя забывать, что они - тоже избиратели. Нам важен каждый голос. Камчадалы, - назидательно сказала она, повернувшись к Белову, - это коренное население Камчатки, объединяющее ительменов, чуванцев и коряков. Запомнил?
Александр, как прилежный ученик, повторил:
– Ительмены, чуванцы и коряки.
– Хорошо. Постарайся побеседовать как можно с большим количеством людей, вникнуть во все их проблемы и насущные нужды. Учти, что все они - дети природы, кормящиеся в основном оленеводством и охотой. Нынешний губернатор урезал им квоты на добычу рыбы и зверя; это все равно, что запретить европейцу ходить в магазин, понимаешь?
– Угу.- Белов кивнул.
– В твоей программе одним из первых пунктов записана охрана природных богатств. Так вот, нельзя охранять природу от камчадалов, потому что они сами и есть часть этой природы. Запомнил? Очень важный тезис. И вот еще что, - Лайза пролистала несколько электронных страниц и нашла нужную.
– Ты обязательно должен встретиться с Иваном Пиновичем Рультетегиным. На Камчатке все еще сильны языческие традиции, а Иван Пинович - самый уважаемый из всех шаманов. Смотри, не перепутай имя - Иван Пинович Рультетегин.