Бригада. От сумы до тюрьмы
Шрифт:
Когда Иван подошел с Русланом Тошнотовичем к директрисе, ни толпы сверстников, ни отца на площадке перед главным корпусом уже не было. Он остановился и принялся озираться по сторонам.
— А где папа? — спросил он растерянно Ларису Генриховну, вс^ еще вооруженную пистолетами. — Папа просил найти Руслана Тошнотовича.
«Так значит этот мачо с волосами до плеч — отец Ивана Белова, — догадалась Шубина. — Возвращение блудного отца состоялось! И он непременно хотел видеть завхоза. Интересно, зачем?»
— Руслан Тошнотович, — обратилась к завхозу директриса, — в чем дело? Зачем вас искал
Тот с сосредоточенным выражением лица молча смотрел на директрису. В голове его происходила сложная аналитическая работа. Во-первых, Белов ездил за сахаром в Ростов, во-вторых, сахар завезли в подсобку под главным корпусом интерната. И в третьих, взрывы в Москве тоже каким-то образом связаны с сахаром в мешках, об этом говорили по радио…
Сама по себе взрывчатка, как правило, инертна. Ее даже можно пннать, бросать и жечь. Чтобы она стала опасной, ее надо поместить в зону высокого давления — стартового взрыва. Для этого сущестауют небольшие, похожие на огрызок карандаша, детонаторы. Часовой механизм, проводки, батарейка «крона» и детонатор — вот и готова мини-бомба. Сама по себе она опасна только для того, у кого она находится в руках. Но если взрывчатка вокруг нее «откликается» на взрыв детонатора, мощность взрыва возрастает в сотни и тысячи раз.
Электронные часы «касио», на основе которых было сделано взрывное устройство, беззвучно отсчитывали в мешке с гексогеном последние секунды до взрыва. Черные черточки на часах сложились в 00.48, эти цифры стремительно изменялись в сторону убывания…
Руслан Тошнотович схватил Ивана на руки и с диким криком: «Ложись!» — бросился прочь от главного корпуса. В то же мгновение здание раздулось от вспышки огня и дыма внутри него. Несущие стены, начиная снизу, с грохотом начали рушиться одна за другой. Взрывная волна подхватила Шубину, догнала Руслана Тошнотовича с Ванькой, налетела на стоявших в отдалении детей и педагогов и всех их повалила наземь. Сверху на них посыпался град камней и осколков оконного стекла…
XLI
В Жлобненском изоляторе временного содержания Сашу приняли чуть ли не как почетного гостя. Прокурор, узнав, что сотрудниками местной милиции задерган давно находившийся в розыске знаменитый Нубийца Белов, без лишних слов санкционировал арест — просто подмахнул ордер не глядя.
Поэтому когда опоздавший всего на полчаса майор Воскобойников попытался вырвать его из объятий местной Фемиды, у него возникли трудности, преодолеть которые не удалось даже генералу Хохлову с его связями. Делу уже был дан законный ход, и маховик машины правосудия медленно, но уверенно завертелся.
Сашу перевезли в Москву, в знаменитую тюрьму на улице Флотская Тишина. Едва Попав в длинный тюремный коридор, Белов ощутил характерный дух изолятора, набитого сотнями немытых тел. Изолятора, где в небольших вольерах одновременно спят, принимают пищу и отправляют естественные надобности пойманные Государством и посаженные в клетки люди. Это и был запах неволи, к которому ему теперь придется привыкнуть, и возможно, надолго с ним смириться.
Белов постарался с самого начала пребывания за решеткой настроить себя на философский лад, поэтому унизительный медосмотр и последовавший
А когда тюремный парикмахер, ловко жонглируя машинкой для стрижки, в несколько приемов смахнул с его головы длинные волосы, Саша подумал, что в его жизни начался новый этап. Вообще-то стричь его не имели права, потому что он еще не был осужден, да и больно ему было, как будто мастер водил железкой по открытой, живой ране. Но спорить не стал — он понимал, что его права остались за воротами тюрьмы. К тому же неудобно в тюрьме с такой тарзаньей шевелюрой.
Камера изолятора, куда его привели после стандартной процедуры санобработки, была довольно большой, но и набита она была под завязку. Все трехэтажные шконки были заняты, люди сидели даже на полу под ними.
Переступив порог, Саша поздоровался и замер в ожидании. Он знал, что к нему должны подойти и объяснить местные правила.
— Так, братва, у нас новый пассажир. Где-то я тебя уже видел, парень, — с козырной шконки соскочил обнаженный по пояс синий от наколок крепкий мужичок с ноготок. — Ты кто будешь, за что припахали?
Саша представился. Своим славным криминальным прошлым он решил не бравировать, официальное обвинение ему так и не было предъявлено, поэтому какую статью ему конкретно могут шить следаки, оглашать не стал.
Но оказалось, что обитатели камеры его узнали и тут же принялись обсуждать обстоятельства гибели Каверина. В тюремных университетах есть свои базы данных. То, что Сашу обвинят в убийстве милиционера, правда, бывшего, ни у кого из аборигенов мест заключения не вызывало сомнений.
Мужичок с ноготок оказался смотрящим по камере, он назвался Груздем, и при этом сам довольно усмехнулся^Видимо, его погоняло очень нравилось ему самому: груздь в кузове-кутузке.
Взмахом руки он велел освободить Белову место на привилегированной нижней шконке. Через минуту как будто круги на воде успокоились, вызванные брошенным камнем — все вернулись к своим занятиям. Груздь пристроился на шконке рядом с Беловым.
— Значит, по сто пятой идешь, — со знанием дела прокомментировал он Сашину уголовно-процессуальную ситуацию. — Пункт «д» — убийство, совершенное с особой жестокостью, и пункт «а» — двух или более лиц. Правильная статья, с отягчающими обстоятельствами. От восьми до двадцати лет или пожизненное заключение… — смотрящий взглянул на Белова с уважением, как будто немного завидовал его достижениям в области смертоубийства…
Через неделю пребывания в неволе Саше стало казаться, что прежней жизни уже никогда и не было. Потянулись уныло-однообразные тюремные будни…
— Тихо! — крикнул Груздь. Все умолкли и прислушались: в коридоре гулко стучали каблуки контролера.
Клацнул засов, дверь открылась:
— Белов! На выход!
— Эй, ваше благородие, господин прапорщик! — интонационно поддел Груздь вертухая. — А чем нас сегодня будут кормить?
— Тебя? Свинцом. Девять грамм и добавка! — хохотнул тюремщик.
То, что Белова выдернули на допрос в воскресенье, да еще в праздник — это было седьмое ноября, не сулило ничего хорошего. Но в тюрьме любое разнообразие в радость. Хоть какое-то развлечение и подтверждение того, что ты еще жив…