Бриллиант Хакера

Северцев Петр

Выждав положенное количество гудков, я предствился и выслушал окончание информации, которую я мог бы получить еще дома, если бы вовремя позаботился об UPS, либо – не случись той злополучной аварии.

Пунктом третьим шел господин Павленко, магнат от кондитерской фабрики. На него материала было выше крыши, но, благодаря сильной волосатой руке в центральных органах власти, он крепко держался на ногах. Я даже думаю, что и сегодняшняя его резвость вполне бы могла остаться без внимания властей, – ведь автомобиль Павлина так и остался перед

домом Горбачева.

Пункт четвертый меня особенно интересовал. Странноватая чета Мамыкиных была для меня темным пятном во всей этой истории. Мне было поведано, что супруги Мамыкины много лет страдают психическими заболеваниями, наблюдаются в психдиспансере и неоднократно являлись объектом внимания правоохранительных органов в связи с их неадекватным поведением. Особенно это касалось Леонида Ильича, – очевидно, из-за его пристрастия к спиртному.

Что касается господина Рукосуева, то Приятель выдал мне вереницу его судимостей. В последнее время этот деятель занимал довольно видный пост в одной фирме. Скорее всего, это было чистой формальностью, а на самом деле покойник продолжал предаваться своему излюбленному занятию – пополнению собственой коллекции ювелирных изделий за счет как государства, так и простых граждан.

Небезынтересно, что по делу Шаврыкина он проходил вместе с моим новым знакомцем – Горбачевым П.П. Не исключено, что именно старика Горбачева видела вместе с Рукосуевым Ольга Травкина.

На саму же Ольечку Травкину в анналах разнообразных служб и учреждений не было никакой значимой информации. Прописка, работа – больше ничегошеньки. Не буду скрывать, что я вздохнул с облегчением.

Роман Егорычев, царство ему небесное, до сих пор лежал в морге. Интересно, получил ли дежурный причитающиеся ему проценты?

– ПРЕДЛАГАЕТСЯ СЛЕДУЮЩАЯ СХЕМА ДЕЙСТВИЙ, – монотонно продолжал Приятель.

Я навострил слух. Надеюсь, мне не придется покидать пределы родного города. Хотя, может статься, Приятель может запросто отправить меня куда-нибудь на Гонолулу. И, что самое интересное, окажется прав.

– ПОСЛЕ РАЗБОРКИ У ФРАНЦУЗОВОЙ ИМЕЕТ СМЫСЛ ПОСЕТИТЬ ЗАГОРОДНЫЙ ДОМ МАМЫКИНЫХ И БОЛЬНИЦУ НОМЕР ШЕСТЬ, ПАЛАТА ВОСЕМНАДЦАТЬ.

– Угу, – подтвердил я, помечая цифры себе в блокноте. – Что-нибудь еще?

– ВНИМАНИЕ! – неожиданно раздалось в трубке. – ИМЕЕТСЯ СПЕЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ.

– Излагай, – насторожился я. Подобная форма свидетельствовала о крайней степени серьезности полученных Приятелем материалов.

– ИНФОРМАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ИЗ СЕБЯ ВИДЕОМАТЕРИАЛ. СТЕПЕНЬ СРОЧНОСТИ ВЕСЬМА ВЫСОКА, – строго предупредил Приятель.

Но его последние слова я уже выслушивал, стоя у самого порога дома своей недобросовестной клиентки. Мне не терпелось проникнуть внутрь и увидеть то, что там происходит своими глазами.

– Хорошо, скоро буду. Сейчас – отбой, – проговорил я, нашаривая взглядом окна Французовой. И, немного помедлив, добавил: – Спасибо.

– ХАЙ, – меланхолично отозвался Приятель. – НЕ ПРОПАДАЙ

НАДОЛГО.

Как ни странно, мне удалось проникнуть в квартиру Французовой совершенно беспрепятственно – Павлин оставил своих людей внизу в «джипе». Очевидно, ни Горбачев, ни Ида Яковлевна не представляли для него опасности и он мог пренебречь охраной.

Дверь была не заперта, лишь накинута цепочка, которую я, просунув руку в отверстие, быстренько снял. Не понимаю, зачем люди используют цепочки? Открыть труда не представляет, защиты никакой. Впрочем, выстрелить можно и в дверной глазок.

К моему приходу оживленная беседа в доме по улице Циолковского была в самом разгаре. Собеседники были настолько увлечены друг другом, что мое появление было замечено ими далеко не сразу.

Очевидно, все разумные аргументы были уже исчерпаны и теперь в дело пошли неконтролируемые эмоции. Именно так можно было охарактеризовать картину, которая предстала моим изумленным глазам.

Павел Андреевич Павленко стоял посреди комнаты, воздев руки к потолку. В одной руке у него мотался господин Горбачев, в другой – госпожа Французова. Оба пожилых человека, лишенные опоры, громко хрипели и пучили глаза. Особенно тяжко приходилось моей клиентке.

– Мне плевать на ваши застарелые дрязги! – кричал Павлин. – Уже полчаса я слушаю, как вы лаетесь и только зря теряю время!

Горбачев два раза широко открыл рот, но кроме звука, похожего на скрип несмазанной двери, ничего не смог из себя исторгнуть.

– Где моя девка? – орал разъяренный Павлин. – Если через полчаса вы не уладите свои проблемы, я вас стукну лбами друг об дружку так, что у вас мозги повылетают к чертовой матери!

С этими словами и шмякнул оба тела об пол и в изнеможении уселся на жалобно хрустнувший под тяжестью его тела диванчик.

– Вну-ученька моя, – хрипела Ида Яковлевна Французова, с усилием поднимаясь на четвереньки. – За что такие муки принимаю... Этот волчара ее захомутал, а мне теперь отвечать...

– Отдай камушки, получишь девку, – не поднимаясь с пола ответил Горбачев.

– Еще чего! – тут же вскипела старушка. – Ты сначала докажи, что...

– Ма-алчать! – заорал Павлин. – Вы что, снова за свое?

– Катенька, – продолжала горестно причитать Французова, – видно нам с тобой больше не свидеться. Ох, судьба моя стерва...

– То есть, не отдашь? – перевел ее завывания на деловой язык Горбачев.

Французова отрицательно помотала головой, не переставая плакать.

– Ну что я говорил! – посмотрел Горбачев на Павлина. – Упрямая, как ослица, скупая, как государство. Все, мое терпение на исходе.

– Мое тоже, – резко поднялся с места Павленко и, подойдя к стоящей на коленях Иде Яковлевне, с размаху ударил ее носком ботинка в лицо.

Французова отлетела в угол комнаты и упала очень неудачно – висок вписался как раз в угол тумбочки, которая использовалась как подставка для старенького черно-белого телевизора.