Бриллиант в пыли
Шрифт:
— Мистер Тарлетон утверждает: мистер Коллистер выдумал это обвинение из ревности потому, что он, Тарлетон, проявлял к вам внимание, — начал Эдди деловым тоном, устроившись за обеденным столом напротив Кэсси.
— Мистер Коллистер? Кто это? — спросила она, смутившись.
Адвокат удивленно посмотрел на нее.
— Вы не знаете, кто такой Джон Коллистер? Он и его брат являются владельцами Медисин-Ридж. Это ранчо известно всему миру. Кроме того, у них есть обширные земли не только в Монтане, но и в соседних штатах, включая недвижимость и горные разработки. Их родителям принадлежит сеть спортивных
— Да, — сказала Кэсси, пытаясь понять, к чему ведет этот странный монолог, — я слышала о них. Но какое отношение это имеет к Джону Таггерту, исключая то, что они его хозяева?
До прокурора наконец дошло: девушка и не представляет, кто такой ее защитник. Взгляда, брошенного на комнату, оказалось достаточно, чтобы понять, в каком финансовом положении находилась ее семья. Было невероятно, чтобы миллионер всерьез заинтересовался бедной девушкой. Должно быть, Коллистер вел с ней нечестную игру. Эдди нахмурился. Это было жестоко.
— Его полное имя Джон Таггерт Коллистер, — произнес он как можно мягче. — Он младший брат Джила Коллистера.
Кэсси побледнела. Она мечтала разделить жизнь с Джоном, вместе работая для их семьи. А он оказался миллионером. Человеком, который вращается в высшем обществе и может тратить деньги направо и налево. Он был здесь для того, чтобы восстановить и модернизировать старое ранчо для их огромного конгломерата. Кэсси подвернулась под руку, и он решил развлечься с ней. Его предложение не могло быть серьезным. Девушка почувствовала тошноту. Она не знала, что теперь делать. И как сказать правду маме и Селене?
Сложив на груди руки, Кэсси словно окаменела. Ее неподвижный взгляд будто молил, чтобы все оказалось просто шуткой.
Джеймс Эдди нахмурился. Чем он мог ей помочь?
— Мне очень жаль, — сказал он искренне. — Я думал, вы знаете.
— Теперь знаю, — чуть слышно произнесла она, закрыв глаза. Ее мир распался на части.
Эдди сделал глубокий вдох, пытаясь подыскать подходящие слова.
— Мисс Пил, мне ужасно не хочется спрашивать вас. Но… действительно ли мистер Тарлетон хотел вас взять силой?
Она моргнула. О чем это он?
— Я уже говорила, — начала она автоматически, — мистер Тарлетон стал целовать меня, я стала сопротивляться. Он разозлился. Схватил меня за руки и попытался повалить на пол, когда мистер Таггерт… то есть мистер Коллистер пришел мне на помощь.
Джеймс Эдди выглядел обеспокоенным.
— Вы ходили к доктору. Какое было заключение?
— Синяки и ссадины. Разорванная блузка. Наверное, не так уж много. Но он испугал меня.
— Мисс Пил, это действительно была попытка изнасилования?
Она начала понимать, что он имел в виду.
— Ну… не знаю… Он поцеловал меня и начал хватать руками, но не пытался снять с меня какую-то другую одежду, кроме блузки, если вы об этом.
— Да, именно об этом. — Джеймс Эдди откинулся на спинку стула. — Мы не в силах доказать попытку изнасилования на основе одного поцелуя. Можно только обвинить его в сексуальном оскорблении за любой сексуальный контакт, если он был нежелателен. При этом максимум, что он получит, — это полгода тюрьмы или штраф до пятисот долларов. Если были бы нанесены серьезные телесные
Кэсси вздохнула.
— Да, мне тоже так кажется. А правда, что у него раньше не было судимостей?
Эдди покачал головой.
— Мы выяснили, что он был арестован по обвинению в сексуальном оскорблении в другом городе, но до суда дело так и не дошло.
Она ужасно устала от всего этого. Устала от приставаний Тарлетона, устала от того, что ей без конца приходилось возвращаться к этой истории, пока шло следствие. Если продолжит настаивать на предъявлении ему обвинения в попытке изнасилования, какие доказательства она представит? На суде адвокат разорвет ее на куски, и она снова будет унижена.
Тарлетон, может, и рассчитывал на большее, но все, что ему удалось, — это несколько раз поцеловать ее и оставить на руках синяки от своих пальцев. И как бы то ни было гадко и мерзко, вряд ли это можно было считать серьезным преступлением. Тем не менее она не хотела, чтобы он легко отделался.
Но тут ей пришла в голову еще одна мысль. Если Джона Коллистера вызовут в суд в качестве свидетеля, это станет значительным событием. Он был заметной фигурой. Его присутствие на суде привлечет всеобщее внимание. Там будут камеры, газетчики, репортеры. Как воспримет все это ее мать? И Селена? Только за себя она бы так не беспокоилась, но за свою мать, которая еще не закончила курс лечения и была уязвима для любого стресса, не волноваться не могла. Ее плечи напряглись.
— Мистер Эдди, на суде наверняка будет присутствовать телевидение, если мистера… мистера Коллистера вызовут в качестве свидетеля. Моя мать и Селена будут склоняться на все лады, если стает известно, что я из бедной семьи. И если смешать это с попыткой изнасилования, представляете, как все можно повернуть? Будет как раз та «клубничка», на которой газетчики обожают греть руки. Одного имени Коллистера достаточно, чтобы гарантировать интерес.
Эдди колебался.
— Не думаю, что стоит обращать на это внимание…
— У моей матери рак легких, — напомнила Кэсси. — Ей только что сделали операцию, и сейчас она проходит курс облучения. Маме нельзя волноваться. Если есть вероятность, что суд примет форму публичного действа, то я не могу пойти на это. Можно ли сделать что-нибудь еще?
Помощник прокурора на минуту задумался.
— Мы можем пойти на так называемую «сделку» — предложить ему признаться в менее тяжком преступлении. Может, это и не так уж здорово, но все же он должен будет заплатить штраф и отбыть наказание, даже если будет и условный срок. По крайней мере приговор будет вынесен, и в следующий раз, если ему будет предъявлено подобное обвинение, он уже не отвертится. Думаю, Тарлетон согласится на наше предложение. Когда он как следует подумает о последствиях, которые может иметь попытка вывалять имя Коллистеров в грязи, и их первоклассных адвокатах, он просто ухватится за наше предложение.