Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало

Тихонова Карина

— Ужасно! — ответила Валька, теряя остатки самоконтроля и молясь только о том, чтобы не найти их как можно дольше.

И не успела она собраться с мыслями, как машина взвизгнула колесами и рванулась с места. Валька приоткрыла оконное стекло, но холодный воздух не отрезвлял ее, а только помогал выдержать новую отсрочку. Она повернула голову и посмотрела на цыгана. Его лицо было таким жестким и напряженным, что на минуту Валька испугалась. Но тут он повернулся к ней, и она увидела в его глазах то же бездумное нетерпение, которое обуяло ее. И успокоилась.

Она не поняла,

куда они приехали. Она вообще не следила за дорогой. Не помнила, как выглядел его дом и на какой этаж они поднялись. Все это были только досадные помехи по пути к широкой кровати, на которую они рухнули прямо в верхней одежде.

Она утратила всю свою самостоятельность и независимость, которую дают хорошее образование, прочитанные книги и образ жизни цивилизованной современной семьи. Валька покорно помогала цыгану стаскивать с себя одежду, стискивала зубы, наступая на остатки стыдливости, возникающие совершенно ни к месту, и стонала от нетерпеливого желания соприкоснуться с горячей мужской кожей. И он торопился не меньше. Срывал с нее и себя одежду вместе со всеми вбитыми в них представлениями о приличиях и цивилизованности, отвечал ей короткими стонами и почти закричал от счастья, прижавшись к ее свободному от одежды телу своим — горячим, сильным и нетерпеливым. И не осталось времени ни на нежность, ни на демонстрацию хорошей техники и опыта. Все произошло мгновенно, по-сумасшедшему нетерпеливо, бездумно и правильно. Потому что они слишком долго подавляли свои желания и обманывали друг друга сильной выдержкой.

Сознание, однако, вернулось намного позже. Уже потом, обнимая двумя руками горячее и влажное тело цыгана, Валька подумала: «Неужели?»

И засмеялась от облегчения и радости.

Она не поняла, понравилось или нет ей это безумно быстрое сближение. Она даже не поняла, испытала ли она оргазм. Но чувство, пришедшее вслед за близостью, было таким спокойным, сильным и теплым, что не осталось места никаким сомнениям. Она поступила правильно.

Арсен пошевелился, услышав ее смех. Сделал движение, чтобы скатиться с ее тела на кровать, но Валька обеими руками крепко обняла его и удержала. Не позволила.

— Привет, — шепнула она прямо в твердые мужские губы.

— Привет, — раскрывшись, шепнули они в ответ, и Вальку снова обдало запахом табака и жевательной резинки. И слабым запахом пота и наслаждения.

Они одновременно рассмеялись и обнялись крепче. «Господи, какое счастье», — мелькнуло в Валькиной пьяной голове, и она подставила Арсену губы для поцелуя.

Поцелуй был ласковым, долгим, совсем не похожим на предыдущий. Но Валька упивалась этой нежной усталостью, сбывшимися желаниями и чувством странного покоя, снизошедшим на них. Они одновременно глубоко вздохнули и снова рассмеялись.

— Не может быть! — сказала Валька.

Арсен ничего не ответил и принялся блуждать по ее лицу легкими, почти невесомыми поцелуями. Валька закрыла глаза, благодарно подставляя себя под его губы, как подставляют тело ласковому летнему солнцу.

— Я думала, ты никогда не решишься, — призналась она.

— А я думал, ты не хочешь, — ответил цыган.

Они

захохотали в полный голос, и Арсен скатился с нее на помятую простыню. Валька не стала его удерживать, потому что безошибочным женским инстинктом угадала: он остался в плену и никуда больше не денется.

Еще несколько минут они лежали рядом и молчали. Валька смотрела невидящими глазами в темноту потолка, не ощущая собственного тела, легкого и свободного. Арсен поднял руку и прижал ее к кровати, не давая улететь.

— Останься, — попросил цыган.

Валька промолчала. Но не потому, что хотела пококетничать Сил на любое кокетство у нее сейчас не было. Просто язык стал тяжелым и говорить не хотелось.

— Останешься?

— Надо маме позвонить, — нехотя разомкнув губы, ответила Валька. И добавила с веселым безразличием:

— Она меня убьет…

— Не убьет, — сказал цыган. Повернулся набок и просунул руку под ее голову.

— Что мне сделать? Хочешь, я сам с ней поговорю?

— О чем?

— Ну, например, о том, что я прошу твоей руки…

Они снова рассмеялись, стукнувшись носами.

— Ты серьезно?

— Как никогда в жизни.

— Не худо было бы сначала у меня спросить…

— Спрашиваю.

— Ну?

Цыган приподнялся на локте, пошарил где-то в стороне, и в комнате вспыхнул неяркий свет ночника. Валька повернула голову и увидела очень близко его лицо с капельками пота на лбу.

— Ты выйдешь за меня?

— Не знаю, — сказала она кокетливо.

Цыган нахмурился.

— Не надо сейчас об этом говорить, — попросила Валька.

— Почему?

— Потому, что я не хочу думать ни о чем серьезном.

— А утром можно будет?

— Не знаю, — снова ответила Валька. И спросила:

— Ты предлагаешь потому, что ты такой порядочный?

Цыган рассмеялся и упал на спину. Теперь приподнялась на локте Валька и впилась в него взглядом.

— Дурочка ты моя… Ты, что, думаешь, я каждой девушке такое предлагаю?

Он взял ее лицо в ладони и замер. Вальку обуяло ревнивое негодование.

— И много у тебя было девушек?

— Не знаю, не считал… Валь, какая разница? Какая разница, что у меня было до тебя? У тебя ведь тоже кто-то был?

— Был, — призналась Валька, стыдясь уточнить, что был всего один мужчина. И это в ее двадцать пять лет!

— Ты, что, не ревнивый?

— Я ужасно ревнивый, — признался Арсен. — Просто стараюсь себя контролировать… Мозгами.

— У тебя получается.

— Это плохо?

— Конечно, плохо! Я уже надежду потеряла…

Она смешалась и замолчала. Арсен отвернулся и сказал, не глядя на нее.

— Я боялся. Боялся, что сделаю шаг, а ты меня оттолкнешь… Я бы этого не пережил.

— Дурак!

Он повернулся к ней и попросил:

— Скажи еще раз!

— Дурак!!

Они обнялись и рассмеялись.

— Ты останешься? — снова настойчиво попросил цыган.

— Где у тебя телефон?

Он поднялся с кровати и ушел в коридор. Валька проводила его взглядом. Господи, какой же он красивый! Какое у него чудесное тело: смуглое, сильное, фантастически желанное!..