Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало
Шрифт:
— Арсен!
— Любимая!
Он обрадовался так неприкрыто, что Валька сама возликовала, забыв, по какому поводу звонит.
— У тебя все нормально? — спросил цыган с беспокойством.
— Все нормально, уйми свой брачный зуд… Мама советует нам не торопиться.
— Ну и зря, — недовольно заявил цыган.
— У меня другая проблема.
— Так скоро? — спросил Арсен с некоторым подтекстом, и у Вальки запылали уши.
— Пошляк!
— Сама такая.
— Испугался?
— Я только счастлив
— Так вот, не радуйся раньше времени, — охладила его Валька, — Звонила бабушка. Она болеет, просит меня приехать. Ты не подбросишь? Мама машину забрала.
— Конечно! — ответил Арсен, не раздумывая. — Молодец, что сразу позвонила. Я тут недалеко.
— А тебя с работы не уволят? — нерешительно спросила Валька.
— Не уволят, — успокоил цыган. — Я незаменимый.
Валька спустилась во двор и присела на скамейку возле подъезда. Тут же возле нее материализовалась соседка с первого этажа.
— Валюша, здравствуй.
— Добрый день, — сухо поздоровалась Валька. Нина Ивановна никогда не пропускала мимо себя новостей о личной жизни соседей, за что именовалась в подъезде «ходячей газетой».
«Интересно, о ком пойдет разговор на этот раз?» — подумала Валька. Оказалось, о ней.
— Гуляешь, Валюша? — спросила Нина Ивановна с доброй улыбкой.
— Человека жду, — коротко ответила Валька.
— А-а-а… Не в синем джипе, случайно?
Валька промолчала. Глупо думать, что можно что-то скрыть от вечно бдящего ока Нины Ивановны.
— Что-то, я смотрю, вы никак расстаться не можете, — с милым лукавством продолжила соседка. — Вчера, когда он тебя привез, я начала ужин готовить… Не успела поесть, смотрю — снова он под окнами стоит… Сегодня с утра в магазин вышла — снова стоит… Сейчас вот…
— Нина Ивановна, как здоровье Петра Николаевича? — перебила Валька, в упор глядя на соседку.
Петром Николаевичем звали пожилого военного в отставке из соседнего подъезда. По агентурным сведениям, он с Ниной Ивановной, что называется, дружил, несмотря на наличие жены, дочери и двух внуков школьного возраста.
Соседка кашлянула и насупилась. «Ага, — злорадно подумала Валька, — не нравится, когда тебя твоими же кушаньями кормят…»
— А что такое? — спросила соседка почти злобно. Куда только девалась доброта и милое лукавство?
— Да я смотрю, он к вам совсем захаживать перестал, — душевно пропела Валька. И спросила с сочувствием:
— Бросил, что ли?
Нина Ивановна резко повернулась и скрылась в подъезде. Валька с облегчением перевела дух. Один-один.
Через несколько минут она уже сидела в машине рядом с цыганом и с упоением целовалась с ним, наплевав на то, что Нина Ивановна, скорее всего, контролирует происходящее из-за занавески.
— Тебя, правда, не уволят?
— Правда. А тебя, правда, дома не ругали?
— Правда.
— Тогда
— Поехали.
Они выехали на дорогу.
— Что с Евдокией Михайловной? — спросил Арсен.
— Мама говорит, что у бабушки обычная хандра. У нее иногда бывает…
— Давай ей цветов купим, — предложил цыган. — Какие она любит?
— Бабушка любит только сирень, — ответила Валька.
— Сирень? — изумился цыган. — Вообще-то, сирень — это, скорее, кусты, а не цветы…
— Знаю я, знаю, — нетерпеливо перебила Валька. — Но что же делать? Бабушка ненавидит оранжерейную дрянь без запаха…
Особенно розы. Евдокия Михайловна ненавидела оранжерейные розы на длинных негнущихся стеблях, всех мыслимых и немыслимых цветов, лишенные запаха и жизни. Зато сирень вовремя цветения заполняла весь дом. И во дворе Евдокия Михайловна посадила исключительно сирень: белую и фиолетовую, обычную и махровую… Запах от нее шел и впрямь упоительный, вот только срезанная сирень, увядая, начинала сильно осыпаться, и бабушкина домработница без конца ворчала, неаккуратно вытирая столы, засыпанные маленькими сморщенными звездочками.
— Тогда я не знаю, что ей купить, — сказал Арсен. — Чему она обрадуется?
— И я не знаю, — ответила Валька. — У бабушки уже все есть.
— Это я заметил, — откликнулся цыган, но как-то невесело. Сделал погромче звук магнитолы и всю последующую дорогу не раскрывал рта.
Неприятности начались сразу же по приезде. Во дворе бабушкиного дома Валька заметила грязную серую «девятку». Достаточно было сопоставить очевидные факты, чтобы прийти к дедуктивному выводу: альфонс навещает болящую. А возможно, уже живет здесь? Валька стиснула зубы.
— Мы не первые, — обратил Арсен внимание на постороннюю машину.
— Вижу, — ответила Валька. Настроение, с утра бывшее безоблачным, начало неудержимо портиться. — Это альфонс.
— Понятно, — невозмутимо ответил Арсен. Валька мрачно покосилась на него. Ничего, сейчас они познакомятся, и тогда посмотрим, что останется от всех этих прекрасных теорий насчет того, что нельзя осуждать ближнего. А если, вдобавок к прочим своим прелестям, альфонс продолжит свои заигрывания с ней на глазах у Арсена, то дело закончится дракой. Только этого не хватало!
Нина открыла дверь сразу после звонка. Причина такой оперативности стала понятной, когда они вошли в прихожую. Посредине развалился шланг моющего пылесоса, по полу разбросаны какие-то тряпки…
— Обувь здесь снимайте, — угрюмо потребовала Нина, как всегда, не здороваясь. — У меня сегодня генеральная уборка…
— Что, другого времени для генеральной уборки не нашлось? — раздраженно спросила Валька. Она балансировала на одной ноге перед дверью и тщетно пыталась расстегнуть молнию на сапоге. Арсен подхватил ее под локоть.