Бриллианты Берии
Шрифт:
они сочли затею родственничка безнадёжно бесполезной и не поддержали, токмо высмеяли. Константина в семье считали, сказать мягко, человеком со странностями. Это сегодня имя Станиславского многое значит для театралов. А тогда…
В общем, в театральный бизнес родственники не поверили, кстати сказать, совершенно справедливо. Морозов сам подыскал подходящее здание в
центре Москвы, оплатил и многие годы практически содержал артистов на свои деньги, поскольку сборы за спектакли не окупали даже декораций,
содержание театра было
гору, буквально выжили Савву Тимофеевича из правления. Впрочем, подобных «аплодисментов» миллионер-меценат получал в своей жизни немало. Заслуги Саввы Морозова не только моментально забыли, но и постарались стереть из памяти потомков завистливые и жадные до славы и
почестей художественные руководители.
– Предположим. Мы-то здесь причём? МХАТ основан, кажется, в 1898 году, больше ста лет прошло. Не пойму, для чего ты мне всё это рассказываешь?
– Не торопись, дослушай! Постарайся понять эпоху, в которую жили люди, их характеры, обстоятельства, заставившие их совершать те или иные поступки. Потому что, пока создавался МХАТ, судьба свела двух в равной степени гениев и злодеев на одной сцене. Станиславского
и Мейерхольда. Они были совершенно разные, эти художники, хотя Мейерхольд в молодости был учеником Станиславского и играл Треплева в
одном из первых и самом главном спектакле молодого Художественного театра, «Чайке». Потом их пути разошлись, но переплетались постоянно.
Вместе они создают театр-студию на Поварской, но в 1905 году, перед открытием, Станиславский внезапно отказывается работать с Мейерхольдом.
Студию пришлось закрыть, причём Станиславский, как утверждает наш прадед, потерял половину своего состояния.
Кажется осенью 1920 года Мейерхольд возглавил театральный отдел Наркомпроса. Он носил френч, красную звезду на фуражке огромный и маузер… Вот таким был грозным и революционным. Мейерхольд при-
зывал бороться с академическими театрами и создавать новое искусство – авангардное, экспериментаторское. И в 1923 году он создаёт свой театр, который без ложной скромности называет своим же именем. Так появляется Государственный театр имени Всеволода Мейерхольда, прозванный
москвичами ТИМом. Одновременно в его личной жизни происходят очень важные для нас события. Век прошёл, а мы его эхо до сих пор слышим.
– Ты хочешь сказать, что…
– Ещё раз прошу, дослушай, говорить будем вместе. Я же пока только констатирую то, что произошло. Разведясь со своей тихой, покладистой женой Ольгой Мунт, с которой прожил 20 лет, и оставив троих детей, он женится на роковой Зинаиде Райх.
– Почему роковой? Потому что до этого она была женой Сергея Есенина, родила ему двоих детей и бросила поэта?
– Нет, конечно! Как утверждает наш прадед, Зинаида была признанной красавицей, но явной истеричкой и очень свободолюбивой женщиной.
– Ещё бы, даже
– И не только он. Поклонников у Зинаиды было более чем достаточно, даже среди высших партийных боссов. Нравилась она многим, особенно домогался её Лаврентий Берия, тогдашний глава НКВД.
– Берия, Станиславский, Мейерхольд, Райх. Вот это ромбик. Мама, не томи. Здесь не школа, и я не твоя ученица. Прости, но ты мне совсем запудрила мозги порыжевшими датами с именами вековой давности.
– Дотерпи, совсем капелька осталась.
Алевтина Дмитриевна достала ещё одну книгу с полки.
– Так вот, в апреле 1937 года Зинаида Райх
написала, на первый взгляд, очень странное письмо Сталину, кое-что из письма я тебе зачитаю:
«Дорогой Иосиф Виссарионович!.. Я с вами все время спорю в своей голове, все время доказываю вашу неправоту порой в искусстве… вас так бесконечно, бесконечно обманывают, от вас скрывают и врут, что вы правильно обратились к массам сейчас. Для вас я сейчас тоже голос массы, и вы должны выслушать от меня и плохое и хорошее. Вы уж сами разбеётесь, что верно, а что неверно. В вашу чуткость я верю.
…Сейчас у меня к вам два дела. 1-е – это всю правду наружу о смерти Есенина и Маяковского. Это требует большого времени (из– учения всех материалов), но я вам все, все расскажу и укажу все дороги. Они, – для меня
это стало ясно только на днях, – «троцкистские». О Володе Маяковском я всегда чувствовала, что «рапповские», это чувствовала и семья его (мать и сестры). …я хочу, чтобы «развертели» это вы, ибо я одна бессильна.
…Задумала я еще на 5 мая свидание с вами, если вы сможете…
Привет сердечный, Зинаида Райх».
Алевтина Дмитриевна всхлипнула, захлопнула книгу, затем снова открыла и подошла к окну. Вилена терпеливо ждала, пока мать успокоится.
– Письмо, доченька, попало к Берии. Он догадался, о чём на самом деле хочет рассказать Сталину Райх. 20 июня 1939 года Мейерхольд был арестован, а незадолго до этого закрыт его театр. Ему предъявили абсурдное обвинение в шпионаже в пользу Японии. После многодневных избиений,
проводимых подонками-следователями Родосом и Ворониным, режиссёр вначале виновным себя признал, но в суде заявил, что оговорил себя в
ходе истязаний. Он заявлял, читаю: «Следователь всё время твердил, угрожая: «Не будешь писать (то есть – сочинять, значит?!), будем бить
опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного, окровавленного, искромсанного тела». И я всё
подписывал…»
Доченька, хочу заметить, никто, кроме Станиславского, не пытался помочь погибающему Мейерхольду! Никто, кроме того, кого он считал своим врагом.
– А ты не ошибаешься?
– Слушай и вникай. 1 февраля 1940 года Военная коллегия приговорит Мейерхольда к расстрелу. А ещё раньше, 17 декабря 1937-го, театру