Бриллианты леди

Ходжсон Уильям Хоуп

И тогда, очень нежно я разжал ей пальцы и вынул крепко свернутую сияющую нить камней. Потом миссис Эрнли ни разу на меня не взглянула — только на камни, когда я передавал их главному следователю. Ее с ног до головы била дрожь, и мне пришлось подать знак женщине-следователю, чтобы та поддержала миссис Эрнли: я боялся, что она может упасть в обморок.

Главный следователь не отказал себе в удовольствии пару раз качнуть ожерелье, рассыпая по каюте отблески, как будто и его они заворожили. Потом он обернулся и выглянул из

каюты.

— Джим, — позвал он, — ноги в руки, и сходи за мистером Малчем.

— Государственный оценщик, — объяснил начальник, обернувшись ко мне. — Он работает с нами, теперь уж точно не будет никаких ошибок!

Через пару минут Джим вернулся с мистером Малчем — длинным, тощим парнем, настоящей занозой в заднице.

— Дай его сюда, Соутер, — сказал он. — Скоро я раскрою вам глаза на то, хорош ли этот товар!

Он подошел ближе к иллюминатору и положил ожерелье на койку — собственную койку миссис Эрнли. Тогда он вытащил из кармана футляр и склонился над ожерельем.

Я стоял рядом с миссис Эрнли и негромко говорил с ней, пытаясь разрядить обстановку. Женщина-следователь (которая, видимо, и была той самой мисс Синкс, что нашла ожерелье) стояла у миссис Эрнли за спиной, готовая поддержать ее, если будет надо. Нужно сказать, что в общем и целом таможенники были очень внимательны к ней. Неожиданно оценщик разразился презрительным хохотом.

— Ради всего святого, Соутер, ты что, не отличишь настоящий камень от стекляшки? — спросил он, обернувшись. Он поднял ожерелье и показал его нам. — Здесь ни одного бриллианта! — продолжал он. — Это подделка из прессованного стекла. Если леди заплатила за него как за настоящее, то ее надули, как воздушный шарик на детском празднике!

Миссис Эрнли пронзительно вскрикнула.

— Оно настоящее! Настоящее!!! Я знаю, что оно настоящее! Оно стоило миллион долларов! — Она подскочила к оценщику и грубо вырвала ожерелье у того из рук.

— Настоящее стекло, мадам! — жестоко сообщил он. — Думаю, такую ерунду вы можете ввезти без всякой пошлины. Возражать не будем! С оправой все в порядке, настоящая платина. Но мы, кажется, и не занимаемся оправами!

Миссис Эрнли разжала пальцы, и ожерелье с легким звоном упало на пол. И мисс Синкс вовремя подхватила ее саму, когда та потеряла сознание, а потом подобрала обесценившееся ожерелье и швырнула его на стол.

— Бедняжка! — сказал главный следователь. — Ее словно молнией поразили все эти моментально навалившиеся неприятности. Думаю, ей стоит заявить в полицию на этого парижского ювелира! Это если они возьмутся за это дело, что вряд ли, учитывая, как ловко и чисто он заполучил этот миллион.

Вдруг ему в голову пришла идея: я увидел, как в его глазах вспыхнуло подозрение.

— Я хотел бы еще раз взглянуть, капитан Го, на то ожерелье, которое поручила вам эта леди! — сказал он с металлической ноткой в голосе. — Может быть, я в чем-нибудь ошибся. У

нас есть мистер Малч, он разберется, что к чему.

— Конечно, — ответил я. — Пройдемте в штурманскую.

Он подал знак оценищику, и мы все отправились в штурманскую рубку. Я подошел к шкафчику и вытащил оттуда первое ожерелье. Не говоря ни слова, я отдал его оценщику. Если честно, я порядочно устал от всего этого.

— Та же прессованная ерунда! — презрительно пожал плечами мистер Малч, проведя проверку. — Думаю, тот парень из Парижа солидно поднял деньгу на этой поездочке. Пошли, Соутер. Просим прощения, кэп, что побеспокоили, но, думаю, это в порядке вещей.

— Именно, — отозвался я настолько холодно, насколько мог.

Когда они ушли, я спустился, чтобы посмотреть, как дела у миссис Эрнли. Она уже пришла в себя и помогала служанке собирать вещи, когда я позвал ее. Миссис Эрнли подняла голову и посмотрела на меня: какой бледной она была, какими красными были ее глаза!

— Пожалуйста, уходите, капитан Го, — попросила она. — Спасибо вам за все, что вы сделали. Я хочу просто уйти и никого не видеть. Я всего лишь глупая, слабая женщина. Прошу вас, уходите.

И, конечно, я ее послушал.

Но тем вечером, закончив с делами, я оделся и вызвал к кораблю такси. Я собирался навестить миссис Эрнли в ее большом особняке на Мэдисон-сквер. В смысле, я хотел извиниться и отдать ей фальшивое ожерелье — любопытно, откажется ли она меня видеть и на этот раз? Тем не менее, когда я отправил ей со слугой карточку, ее приняли и я вошел, задаваясь вопросом, где и как я буду ее искать. Нашел я миссис Эрнли в довольно милом и уютном будуаре, где она сидела, вяло и безрадостно теребя второе ожерелье. Но едва я вошел, она бросила его на кресло и подошла ко мне.

— Миллион долларов — это слишком много для неприятностей, — сказал я, когда миссис Эрнли снова села. — Даже для такой богатой женщины, как вы.

— Да, — ответила она негромко. — Но не это меня беспокоит больше всего, я слегка оправилась от потери. Хуже то, что я вела себя, как последняя дрянь, не так ли, капитан Го? Кажется, мне никогда еще не было так стыдно, как сейчас.

Я кивнул.

— Рад это слышать. Кажется, вы заработали больше, чем потеряли, если чувствуете именно это.

— Может быть и так, — отозвалась она, и в голосе ее слышалось сомнение. Она тут же потянулась за ожерельем, которое теребила до этого. — Полиция телеграфировала мне, и, кажется, они сделают все, чтобы схватить этого мошенника, мсье Жерво, который продал мне этот мусор, хотя неудивительно, что я попалась на эту удочку. Ведь даже оценщик таможни не смог с первого раза определить, что оно не настоящее, не правда ли?

Я снова кивнул.

— Миссис Эрнли, — сказал я, — вы достойно проявили себя в этих перипетиях — во многом отношении, — и, думаю, приняли многое к сведению, так?