Бриллианты на пять минут
Шрифт:
Свешников отчаянно ударил по стене ладонями, но стены каземата не прошибешь, они крепкие. Я терпеливо ждал…
– Не буду описывать мое состояние, у меня помутилось в глазах. Вдруг рядом с женой мастера я заметил револьвер, взял его в руки. Каково же было мое удивление: я держал в руке мой собственный револьвер! Уж свое-то оружие невозможно не узнать… Внезапно я заслышал торопливые шаги. В той обстановке они показались мне несообразно громкими и страшными. Я выбежал из кабинета, заметался в поисках выхода, но тщетно. Сквозь туман я видел, как в квартиру вошли полицейские. У меня был в руке револьвер, на моем платье следы
Арсений Сергеевич замолчал, повернулся лицом и выжидающе посмотрел на меня. Его история была невероятной. Я видел переживания молодого человека, и во мне зрела уверенность, что он был не способен совершить столь жестокое преступление. Но чем я мог ему помочь?
– Вы мне не верите? – спросил граф.
– Отчего ж… – ответил я. Невыносимо было глядеть на его лицо, перекошенное страданием. Я отвел взгляд, затем подумал, припоминая рассказ, и спросил: – Как же попал ваш револьвер в дом мастера?
– Не знаю, – вздохнул он, опустив голову. – Накануне я играл в карты, там был брат Машеньки, который искал со мной ссоры. Я намеренно избегал стычки с ним, ведь, случись дуэль, я непременно убил бы его.
– Дуэль… – с осуждением покачал я головой. – Это мальчишество.
– Не нами установлены правила, – сказал в оправдание молодой граф.
– Вы скомпрометировали Марию Павловну?
– Мы знакомы с детства. Ее считали моей невестой, хотя официально я не просил руки Маши. Слухи я не опровергал, танцевал с ней на балах, делал визиты к ее родителям. Должно быть, я женился бы на Маше, дело шло к тому, если б не Агнесса. Я бросил Машу, тем самым нанес оскорбление ей и ее семье.
– Жаль. Княжна – прекрасная девушка. Но вернемся к пистолету.
– Мне думается, Дмитрий Белозерский не из-за сестры ввязывался в ссору, а причина тому Агнесса. Он и еще Сосницкий преследовали баронессу, домогались ее… Ну а я стал более удачливым соперником. В последнее время я ходил в военной форме, револьвер держал при себе. В тот вечер, когда брат Маши искал со мной ссоры, то есть перед роковым утром, револьвер был со мной, я точно помню. Но когда он исчез… не могу сказать.
– А что баронесса? Вы виделись с нею после всего?
– Она добилась свидания со мной. Рыдала и умоляла вернуть колье. Послушайте, Влас Евграфович… – Свешников вновь принялся ходить по каземату. – Моя участь предрешена. Пусть не повесят, но каторги мне не миновать. В моем положении… порядочные люди… Вы не могли бы принести пистолет?
– Бог с вами! – замахал я руками. – Что вы такое говорите? И думать не смейте! Следственные приставы непременно разберутся…
– Если б вы знали, как мне тяжело… – проронил он со слезами в глазах. – Никто не верит, что я невиновен, даже мой отец. Агнесса полагает, что я украл колье, что с этой целью убил ювелира, его жену и кухарку. Но ведь при мне не нашли колье! Хорошо, допустим, случится чудо и мне вынесут оправдательный приговор. Но мое имя опорочено, гордость уязвлена… Как мне жить с этим?
– Не стоит так отчаиваться, – сказал я. – Обещаю вам, что переговорю с приставом, который рассматривает ваше дело, и постараюсь убедить его расследовать это тройное убийство тщательнейшим образом.
Я встал. Граф Свешников горячо пожал мне руку, а напоследок высказал просьбу:
– Не соблаговолите передать записку Маше?
– Я не представлен этому семейству, поэтому обещать – обещаю,
Мы простились. Тотчас я пошел в следствие, но нужных людей не застал. Потом стал искать предлог нанести визит баронессе. Зачем? Меня тронула печальная история молодого человека, несправедливо будет, если он безвинно пострадает. В его рассказе основное место отводилось баронессе, следовательно, она, как заинтересованное в возврате колье лицо, должна принять участие в судьбе графа Свешникова и помочь ему, а заодно и себе. Предлога не нашлось, ну да я все равно отправился к ней. Откажет – я не гордый человек, поеду домой.
Я прибыл по адресу. На звонок вышел лакей, важно сообщил:
– Барыня не принимают-с.
– А все же доложи, любезный. – И я протянул ему карточку. – Скажи, у меня к ней неотложное дело.
Лакей взял карточку и замер, не мигая, словно мраморный истукан на кладбище, забыв опустить руку с визитной карточкой. Я, признаться, едва не рассердился и не дал ему тумака, но вдруг вспомнил, что передо мной не просто слуга, а слуга баронессы-иностранки. Я усмехнулся, сунул ему целковый, после чего лакей заискивающе заулыбался и попятился задом к двери. Что за противная порода!
Баронесса согласилась принять меня. Я спешно отдал шляпу и трость лакею, бросил ему перчатки, а шубу скинул с плеч прямо на пол – слишком торопился увидеться с баронессой фон Раух. Она встретила меня в домашнем платье, а не в трауре, приветливо улыбнулась, протянув руку для поцелуя, и спросила:
– Что привело вас ко мне, сударь? Признаться, удивлена. Прошу вас, садитесь. Чаю выпьете? – Она позвонила в колокольчик, приказала вошедшей горничной: – Грушенька, чаю!
– Не откажусь, – ответил я, стараясь блюсти приличия и не рассматривать ее, как потешку на ярмарке. Думаю, получилось это плохо. Сам же я был удивлен до крайности. Баронесса не походила на женщину, убитую горем, а ведь у нее, во-первых, муж умер, во-вторых, колье пропало, а втретьих, любовник очутился в тюрьме. Чтобы замять свою неловкость, я сказал: – Простите, баронесса, вы так хорошо говорите по-русски…
– Так ведь я русская. И давайте без титулов, я же, как и вы, из простых – мещанка. А баронессой стала в Германии. Меня воспитывала богатая дальняя родственница, уехавшая с дочерьми и со мною в Германию, чтобы удачно выдать нас замуж. И выдала. Муж умер…
– Да-да, знаю, – придал я своему голосу печали. – Он умер совсем недавно…
– Бог с вами! Муж мой умер четыре года тому назад.
– Но… ваш спутник… барон… разве он не умер? И разве он не муж вам?
– Барон? – рассмеялась она. – Муж? Бог с вами! Барон Фридрих – брат моего мужа, любезно согласившийся сопровождать меня в Россию. И с чего вы решили, что он умер? Слава богу, он жив и чувствует себя превосходно.
Надо ли говорить, какие смешанные чувства заполнили меня? Я был сражен и ничего не понимал, лишь вымолвил извинительным тоном:
– В свете говорят…
– Да, только свет способен сочинить такие сплетни! – рассмеялась она. – Барон хворал, некоторое время не выезжал, вот вам и причина сплетен. От безделья все. И, наверное, оттого, что я мало кого принимаю, а визитов вообще не делаю. Скучно с ними. Вас вот приняла с удовольствием. Вы не из общества, и лицо у вас человеческое, а не маскарадная маска. Вы мне интересны.