Бриллианты вечны (Сборник)
Шрифт:
Затем он снова скрылся, а миссис Бинг громко фыркнула.
Я снова кротко полюбопытствовал:
– Странное место для поправки здоровья. И давно вы находитесь здесь?
Газета задрожала, вновь появилась его огненная борода и светлые глаза.
– Если вам нужна моя биография, – холодно сказал он, – обратитесь в полицию. Ее только что затребовали в связи с очень странным делом, сопровождавшим ваше появление здесь. До вашего приезда убийств не было, – прибавил он, заходя еще дальше в своих намеках. Он продолжал холодно и враждебно глядеть
Вышло чрезвычайно некстати, что Пусси, исследовавший подступы к моему карману, в этот момент вытащил из него коробку спичек, положил ее осторожно ко мне на колени и издал торжествующий крик. Священник и миссис Бинг посмотрели на спички, а попугай стал чистить клювом свои перья и снова удовлетворенно закричал.
Этот крик вывел из себя отца Роберта, он гневным движением отбросил газету и, передразнив попугая, встал и вошел в лифт. Металлическая дверь захлопнулась, узкие дверцы сомкнулись, и маленький лифт, похожий на небольшой гроб, лениво заскрипел и пополз вверх.
– Пусси, – тихо сказал я, – однажды кто-нибудь свернет тебе шею.
Миссис Бинг снова фыркнула.
– Точно, – заметила она с грубоватой любезностью, – я сама не раз об этом думала.
Она сделала резкое движение своими длинными спицами, что придало уверенность ее словам.
– Если когда-нибудь существовала птица, находившаяся в союзе с сатаной, так вот она.
Дама сурово посмотрела на птицу, а Пусси, весело глядя на нее, издал громкий булькающий звук, напоминавший хриплый сатанинский хохот.
Широкие брови миссис Бинг испуганно поднялись, а спицы на мгновение остановились. Затем, придя в себя, она выразительно кивнула мне, как бы говоря этим:
– Я же сказала вам!
Пусси вернулся к спичкам, точно они имели для него естественную привлекательность, а я сказал:
– Я рад видеть, что вы оправились от потрясения прошлой ночи.
– Возможно, я выгляжу лучше, – сказала она, продолжая быстро вязать, – но еще не оправилась от шока. Я всегда долго и глубоко все переживаю, мистер Сандин. У меня есть темперамент. И я могу вам сказать, – она поспешно оглянулась кругом и, хотя поблизости никого не было, наклонилась и закончила хриплым шепотом, – здесь происходят вещи, которые не сразу бросаются в глаза, но они мне не нравятся.
Она сурово кивнула мне и прибавила своим обычным голосом, напоминавшим голос генерала, обследующего поле сражения:
– А у меня зоркие глаза, мистер Сандин. И имеется темперамент.
– Это не подлежит сомнению, – горячо сказал я под воздействием ее властного испытующего взгляда. В этот момент раздался резкий звук гонга, призывающий к ленчу. Он всегда вызывал у меня трудно сдерживаемое побуждение броситься за ведрами воды или за пожарным шлангом. Миссис Бинг вновь сурово кивнула мне головой. Этот кивок, казалось, намекал на то, что я тоже обладаю темпераментом и поэтому мы понимаем друг друга. Затем она собрала свое вязание и отправилась в столовую.
Я заманил Пусси на стол, держа перед ним зажженную спичку и не давая
Позже пришел священник, напоминавший всем своим видом восклицательный знак. Наконец появилась Сю, спокойная, но довольно бледная, и Лорн, не более живой и общительный, чем стена за его спиной. Наша трапеза была молчаливой и напряженной. Отдельные слова, обращенные к Марселю, странно и неприятно звучали, словно отдаваясь эхом в этом общем безмолвии. Сю ушла первой, проходя мимо меня, она только улыбнулась и сказала: "Добрый день!"
Когда ленч был закончен, я вернулся в холл и сел в дальнем углу с кофе и сигаретой, взяв в руки старый номер "Панча". Я надеялся, что Сю или Лорн найдут меня там. Но все куда-то исчезли, лишь Пусси, сидевший против меня, составил мне компанию. Казалось, даже Пусси был в депрессии, он озабоченно почесывал свои перья и брезгливо ворчал.
Постепенно стих стук убираемой посуды, доносившийся из столовой. Стало темнеть, и лестница в холле, освещенная лишь тусклым окном в потолке, стала серой и покрылась тенями. Весь дом погрузился в полную тишину, точно кругом не было ни живой души. Но это была напряженная, зловещая тишина, так как за извилистыми темными коридорами и закрытыми дверями находился маленький круг людей, который был здесь в ту ветреную ночь, когда произошло убийство.
Эта мысль была не из приятных. Тишина, тени, пустой холл и полутемные перила лестницы создавали гнетущее настроение. Я ощущал тревогу, и мне было не по себе. Услышав в столовой легкие, быстрые шаги, я почувствовал странное облегчение.
Это был Марсель. Его длинный белый фартук подобно привидению вырисовывался в полумраке. Он тщательно закрыл за собой дверь и подошел ко мне. Поглядев на него, я сразу понял, что он принял какое-то решение, и сидел, насторожившись, с бьющимся сердцем.
Поспешно оглядев холл, он подошел ко мне совсем близко.
– Я решился сказать вам, – начал он серьезным тихим голосом. – Нас никто не услышит. В это время здесь никого не бывает, – прибавил он, так как я сделал предостерегающий жест.
– Мне известны три вещи, – продолжал он. – Одна – насчет, полотенца, вторая – про отца Роберта и третья... – Он сделал паузу, а глаза его смотрели настороженно и задумчиво. Затем он быстро кивнул головой и сказал:
– Боюсь, что третья вещь очень важная. Возможно, настолько важная, что я не должен молчать об этом. Мое молчание может стоить жизни.
Я смотрел на него, и сердце у меня колотилось.
– Вы не пожалеете об этом, – сказал я. – О чьей жизни вы говорите?
Он не хотел, чтобы его торопили, и я подумал, что, наверно, он прорепетировал свой рассказ.
– Во-первых, о полотенце. Наутро после убийства в незанятой, запертой комнате было обнаружено полотенце, которым недавно пользовались. На кровати, на пуховом одеяле была вмятина, – он обрисовал ее своими выразительными пальцами. – Там кто-то сидел. И я спрашиваю вас, кто там был?