Бриллианты вечны
Шрифт:
— Я хочу, чтобы вы с капитаном Бондом совершили поездку в Алмазный дом на Хаттон Гарден. Он будет сержантом Джеймсом из вашего штаба. Я думаю, что алмазы из дела «Эскорт» находятся на пути в Аргентину через Америку. Вы расспросите мистера Сайса о некоторых алмазах. Может быть, он что-нибудь слышал о них. Конечно, вы понимаете, что все должно выглядеть естественно, и вы должны быть предельно вежливы. Смотрите ему прямо в глаза. Не давайте повода для недовольства или подозрения… Затем извинитесь и уходите. Надеюсь, что выполнив это дело, вы о нем забудете? Хорошо? Есть
— Нет, сэр, — флегматично ответил сержант.
Веленс сказал что-то по телефону, и через минуту в кабинет вошел болезненного вида человек, одетый очень изящно. В руке он держал маленький кожаный чемоданчик.
— Добрый день, сержант. Входите и взгляните на моего друга.
Сержант вошел, и, встав рядом с Бондом, повернул его к свету. Два проницательных черных глаза тщательно изучали его лицо в течение некоторого времени. Потом человек сделал шаг назад.
— Не могу ничего гарантировать по поводу шрама более чем на час, стоит жара. Все остальное в порядке. Кем он должен быть, сэр?
— Он должен быть сержантом Джеймсом, членом штаба сержанта Данквайерса. — Веленс взглянул на часы. — Только на три часа. Хорошо?
— Хорошо, сэр. Я могу приступать?
Получив в ответ кивок Веленса, человек провел Бонда к креслу у окна. Потом, поставив свой чемоданчик на пол около кресла, опустился на одно колено и раскрыл его. Затем в течение десяти минут его легкие пальцы были заняты лицом Бонда.
Бонд, подчинившись неизбежному, слушал, как Веленс говорил с Алмазным домом.
— Его не будет до трех тридцати? В таком случае, пожалуйста, передайте мистеру Сайсу, что двое моих людей заедут к нему в три тридцать. Да, мне кажется, что это достаточно важно… Конечно, это только формальность. Обычное наведение справок. Я предполагаю, что это займет у мистера Сайса не более десяти минут… Очень вам благодарен… Да, заместитель комиссара Веленс… Правильно. Скотланд Ярд… Да, спасибо… До свидания.
Веленс положил трубку и повернулся к Бонду.
— Секретарь сказал, что Сейс вернется не раньше трех тридцати. Вам следует быть там в три пятнадцать. Никогда не повредит сначала осмотреться.
— Ну, как?
Сержант Любиниро протянул Бонду зеркало. На него смотрело незнакомое лицо. Немного седины в висках. Шрам полностью исчез. Изменились очертания уголков глаз и рта. Появились слабые тени под скулами. Придраться было не к чему. Все это добавляло что-то неуловимое к внешности того, кто перестал быть Джеймсом Бондом.
Глава 4. Что здесь происходит?
Сидя в патрульной машине, сержант Данквайерс был погружен в свои мысли. Они молча ехали вдоль Стрэнда, потом по Чабсери, Лайн в Халборн Затем повернули налево, на Хаттон Гарден, и машина остановилась около изящного белого портала здания лондонского Алмазного дома.
Бонд проследовал за своим компаньоном через тротуар к парадной двери, в центре которой находилась отлично отполированная дощечка, на которой было выгравировано: «Алмазный дом» и ниже «Руфус В. Сайс, вице-президент европейского отделения».
Сержант
— Мистер Сайс ожидается с минуты на минуту, — сказала она и вышла, закрыв за собой дверь.
Приемная была шикарно обставлена, но из-за топящегося камина в ней стояла тропическая жара. В центре темно-красного ковра, под цвет пламени, стоял круглый столик красного дерева и шесть таких же кресел, которые по мнению Бонда, стоили не меньше тысячи фунтов. На столе лежали несколько журналов и несколько экземпляров «Кимберли Диамонд Ньюс». Глаза Данквайерса загорелись, когда он их увидел. Он сел в кресло и стал перелистывать страницы июньского номера.
На каждой из четырех стен комнаты находились картины в золотых рамах с изображением цветов. Ощущение как бы трехмерного пространства в этих картинах привлекло внимание Бонда, и он подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть одну из них. Это оказалось не картиной, а композицией из свежесрезанных цветов, стоявших в нише за стеклом, обрамленным бархатом цвета меди. Другие «картины» представляли собой то же самое, а четыре вазы, в которых тоже стояли цветы, были очень красивы.
В комнате было тихо. Только гипнотизирующе тикали большие настенные часы да еще из-за двери, расположенной напротив входа, раздавались мягкие голоса.
Послышался щелчок, дверь на дюйм приоткрылась, и голос, несколько приглушенный, с сильным иностранным акцентом стал уговаривать: «Но, мистер Гранспек, зачем же так жестоко! Мы все же должны как-то зарабатывать на жизнь, не так ли? Я говорю вам, что мне этот чудесный камень стоил десять тысяч фунтов. Десять тысяч! Вы мне не верите? Но я клянусь вам!» Потом наступила пауза, и голос в последний раз предложил цену: «Ну, хорошо, кончим, прошу вас!».
Послышался смех: «Вилли, ты порядочный тип, и рад был бы помочь тебе, но этот камень стоит не более девятисот фунтов, и я дам тебе за него еще сто, только ради тебя. Теперь иди и обдумай все хорошенько. Ты не получишь лучшего предложения».
Дверь открылась, и американский бизнесмен в пенсне и с плотно сжатым ртом вытолкнул, как на сцену, маленького встревоженного еврея с большой красной розой в петлице. Они были очень удивлены, увидев, что в приемной кто-то есть, и бормоча извинения, не обращаясь ни к кому конкретно, американец почти бегом провел своего спутника в холл. Дверь за ними захлопнулась.
Данквайерс взглянул на Бонда и подмигнул.
— Это и есть подноготная всего алмазного бизнеса, — сказал он. — Это был Вилли Веренс, один из наиболее известных оценщиков в «Стрито». Я предполагаю, что другой человек был скупщиком Сайса.
Он опять занялся своими журналами, а Бонд, противясь желанию закурить сигарету, снова стал изучать цветочные «картины».
Внезапно тишина нарушилась упавшими в камине дровами и часами, пробившими полчаса. Дверь отворилась, и крупный темноволосый человек сделал два шага в комнату, переводя взгляд с одного на другого.