Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние
Шрифт:
Примечательно, что высокопоставленный сановник не только не отказывался от пенсии короля Великобритании, но даже не стеснялся просить уплатить ему пенсию за полгода вперед! 98 Однако Уильямс не торопился исполнить его просьбу, прежде, чем не дождется выполнения со стороны канцлера его обещаний.
Из переписки великой княгини с послом мы узнаем, что не только Бестужев-Рюмин получал деньги от Уильямса, но и другие высокопоставленные чиновники не стеснялись брать взятки от иностранных послов. Так, в письме от 7 ноября Уильямс, говоря о канцлере, упоминал, что не знает, сколько Бестужев получил от венского двора, но что он «отлично осведомлен о сумме, которую получил Апраксин». Двумя неделями позже посол извещал Екатерину о том, что «французский двор делал подарок ценою от восьми до десяти тысяч рублей вице-канцлеру за то, что он восстановил назначение послов между обоими (российским и французским – Т.Л.) дворами» 99 . Как видно, мздоимство высокопоставленных чиновников при дворе Елизаветы Петровны являлось делом привычным. «Рассказ о продажности русского кабинета – общее место дипломатических донесений из Петербурга середины XVIII в.» – утверждала О.И. Елисеева, приводившая примеры мздоимства сановников, среди которых значились имена супругов Трубецких, братьев Шуваловых, вице-канцлера М.И. Воронцова и других 100 . Нередко члены правительства становились пенсионерами сразу от нескольких держав. К примеру, тот же М.И. Воронцов, известный сторонник сближения с Францией, обещал Уильямсу изменить свою позицию, если получит достойное вознаграждение от англичан.
98
Там же. С. 298.
99
Там же. С. 252, 282.
100
Елисеева О.И. С. 311.
101
Там же.
Чем же расплачивались сановники за полученные от иностранных послов немалые суммы? Бестужев-Рюмин усердно «отрабатывал» английские деньги. Так, он делал все возможное, чтобы помешать сближению России с Францией. Как писала Екатерина, канцлер ей казался «очень подогретым Англией» и старался внушить отвращение к «французским козням, чтоб им воспрепятствовать». «Вот, что произвели 12 000 рублей!», – заключала великая княгиня и советовала послу продолжать свои действия, уверяя, что английские деньги непременно возьмут: «всеми руководит выгода, и в тот момент, когда Ивану Ивановичу (Бецкому) понадобятся деньги, он настоит на их принятии, чтобы получить из них свою долю, и их займут у коллегии иностранных дел, так как, между прочим, нужно вам знать, что кабинет занимает у всех коллегий, и что он должен несколько миллионов, которые пошли на пустяки» 102 . Во время одной из бесед с Уильямсом, которая продолжалась «два добрых часа», канцлер заявил, что посоветует великому князю «просить постоянно заседать на конференции» (где речь шла о приглашении французского посла в Россию – Т.Л.), в противном случае он грозился, что вообще «не будет подписываться под докладом». Именно Бестужев способствовал возвращению Понятовского ко двору. Он также настоятельно добивался упрочения отношений с Великобританией. 15 октября 1756 г. Екатерина пишет Уильямсу: «Канцлер велел сказать мне, что вчера на конференции хотели всеми силами порвать с Англией…он с яростью воспротивился этому, представляя стыд, гибель торговли, малую добросовестность Франции… Апраксин его поддержал… Потом канцлер велел просить меня написать вам письмо для того, чтобы вам сказать, .. что он взял верх над всеми, что не порвут вашего договора и что с целью сделать удовольствие Англии, он будет благоприятнее к прусскому королю, чем был до того, что наше войско, хотя оно перешло границы, далее не пойдет» 103 .
102
Переписка великой княгини. С. 90.
103
Там же. С. 199, 205.
В том, что канцлер защищал при дворе интересы Великобритании, Екатерина не сомневалась и пыталась в этом убедить посла. В письме от 8 января 1757 г. Екатерина писала о канцлере: «Какой бы он ни был, это – человек мне привязанный, единственный с головой, которого я имею, единственный, который мог бы быть мне полезен… Он враг Пруссии, но он не враг Англии. Я знаю из разных сторон и, между прочим, от графа Понятовского, что он поддерживает при всех случаях и говорит совершенно ясно во всех дворах, что необходимо, чтобы Россия оставалась другом Англии. Ваши таланты могут вызывать в нем зависть, он может вас не любить, но будьте уверены, что он менее всего враг вашего отечества» 104 . Впрочем, иногда канцлер разочаровывал великую княгиню. К примеру, он не воспротивился решению императрицы отказать в вывозе хлеба из Лифляндии для ганноверских штатов, главой которых являлся король Великобритании. Уильямс был возмущен подобной позицией сановника и не преминул сообщить о том Екатерине. Великая княгиня с его мнением согласилась. «В самом деле, милостивый государь, – писала Екатерина Уильямсу, – я очень недовольна отказом, который вам сделали насчет хлеба, и я дам это очень сильно почувствовать канцлеру; как связать этого человека, если он не связан благодарностью, которую он обязан королю, вашему государю?» 105 . Как видно, оба корреспондента ничуть не сомневались в том, что подкупленный чиновник просто был обязан «отработать» полученные от короля Великобритании деньги.
104
Там же. С. 318.
105
Там же. С. 327.
Если подкупленные сановники старались действовать в интересах Великобритании, то в чем заключалась «благодарность» великой княгини, получившей солидную финансовую поддержку от короля Георга II? В одном из писем Екатерина заверяла Уильямса в своем желании «расплатиться» с королем и с английской нацией, «сделав все возможное» с помощью канцлера и других чиновников, «чтобы помешать всем глупостям». Великая княгиня уверяла Уильямса в том, что союз с Англией всегда будет для нее «священным», и что она считает его «полезным и необходимым для России» 106 . Завоевав доверие Екатерины, Уильямс начинает ее инструктировать, как действовать в том или ином случае, какие шаги предпринимать, на кого положиться из числа придворных и т.д. Так, посол, не доверяя канцлеру, писал Екатерине: «Как можно скорее сделайте что-либо решительное с канцлером. Посмотрите, друг ли он ваш, то есть, хочет ли он вам служить в том, что желательно вам, так как если он не хочет, нужно произвести перемену, и я уже обдумал план о том». В другом письме Уильямс побуждал Екатерину действовать более решительно: «Если, наконец, великий канцлер не хочет вам служить, нужно принять другие меры; и я умоляю вас вовремя их обдумать, и я о них также подумаю» 107 . Уильямс настоятельно советовал Екатерине «порвать» с канцлером, обвиняя его в предательстве ее интересов. Он также настаивал, чтобы княгиня была более настойчива в отношении приближенных Елизаветы Петровны. «Если они (речь шла об Апраксине и братьях Шуваловых – Т.Л.) хотят иметь надежду на ваши будущие милости, – писал посол, – то нужно, чтобы они заслужили их, как привязываясь к вам, так и следуя теперь велениям вашей воли, и что без этого вы изменитесь в поведении. Если они предложат повиноваться вашим приказаниям, я вам доставлю материал для того, чтобы испытать их покорность и чтобы служить пробным камнем их преданности» 108 . Уильямс советовал великой княгине более полагаться на Нарышкина и Трубецкого, которые верны ей.
106
Там же. С. 184, 281.
107
Там же. С. 134, 145.
108
Там же. С. 215..
Екатерина охотно следовала советам британского посла. Так, обсуждая с ним кандидатуру будущего вице-канцлера (после занятия ею престола!), она обрадовалась, что посол одобрил ее выбор в лице Панина. Екатерина советовалась с Уильямсом по поводу кандидатуры Бутурлина как возможного их союзника. «Бутурлин прислал мне предложить свой голос на советах, прибавив, что он готов слепо следовать тому мнению, к которому я бы желала, чтоб он примкнул, лишь бы он знал его, – писала Екатерина. – Я предоставляю вам решить это (выделено нами – Т.Л.) и думаю, что, несмотря на его слабость и плутовство, мы могли бы извлечь пользу из него» 109 . Узнав о беспокойстве Уильямса за свою безопасность, Екатерина извещает
109
Там же. С. 211, 112.
110
Там же. С. 254.
Время от времени Екатерина сообщала Уильямсу информацию об обсуждении при дворе («на конференции») вопросов внешней политики России 111 . Она передавала послу важные документы, попавшие ей в руки, с просьбой возвратить их по прочтении. В частности, перевод депеши из Турции чрезвычайно заинтересовал посла, который его «прочел с удовольствием три раза». «Я позволю себе сохранить на два или три дня бумагу по константинопольским делам, – писал Уильямс. – Я хотел бы знать, что сказала императрица, прочитав эту депешу» 112 . Иногда посол сам проявлял инициативу и просил свою корреспондентку разузнать об интересующих его событиях. «Я прошу вас постараться узнать, что произошло на конференции в воскресенье вечером и вчера утром, – писал Уильямс 22 октября. – Дуглас (посланник Франции, – Т.Л.) просит конференцию, чтобы сделать большие предложения со стороны французского короля». Когда же британцу не удалось помешать заключению Версальского договора, он попросил великую княгиню «раскричаться против такого коварства» и «объявить канцлеру, что великий князь воспротивится этому всеми своими силами и что вы будете смотреть, как на врагов России, на всех тех, которые будут способствовать такому делу» 113 .
111
Там же. С. 12–13,
112
Там же. С. 50, 79, 81.
113
Там же. С. 219, 242.
Весной 1757 г. положение британского посла при дворе императрицы заметно ухудшилось. Ему перестали доверять. 22 марта Екатерина извещает Уильямса о том, что издан приказ «распечатывать все письма иностранных министров», который направлен скорее всего против него одного. В ответ посол писал: «Я уверяю вас, что уже более года, как я с почты не получаю никаких писем без явных признаков того, что они были распечатаны, и я ожидал, что если бы был дан новый приказ по этому поводу, то он бы состоял в том, чтобы их задержали совершенно». И далее Уильямс заверял княгиню, что будет «на страже» по отношению к своей переписке 114 . Однако это не помогло. Потерпев неудачу в переговорах с канцлером и вице-канцлером, которых старался всеми силами привлечь на свою сторону, посол вскоре заболел и попросил правительство себя отозвать. Пока же, дожидаясь решения из Лондона, он продолжал «дружить» с Екатериной, всячески стараясь заручиться ее поддержкой.
114
Переписка великой княгини. С. 332–333.
Почти ежедневно корреспонденты обменивались письмами, и Уильямс нередко напоминал великой княгине о выгодах России от союза с Англией. Подобный союз, полагал посол, существует «без перерыва» со времен Ивана Васильевича (Грозного), он «древний и естественный» для обоих государств и выгоден каждой из сторон. Екатерина соглашалась с мнением посла, заявляя, что союз с Англией «полезен и необходим для России», и всегда останется для нее «священным» 115 . Примечательно, что в одном из писем великая княгиня обращалась к истории установления дипломатических отношений Московского государства с Англией. «Несколько лет тому назад, – вспоминала Екатерина, – я видела подлинный договор за подписью Елизаветы (Тюдор – Т.Л.), заключенный этой королевой с Иваном Васильевичем (Грозным). Он находится в московских архивах. Этот государь, хотя и был тираном, был великим человеком, а так как я постараюсь, насколько мне позволит моя природная слабость, подражать великим людям этого края, я надеюсь украсить также когда-нибудь ваши архивы моим именем» (выделено нами – Т.Л.). Уильямс согласился с мнением великой княгини в том, что Иван Васильевич «был очень великий государь», и что Петр Первый придерживался того же мнения. «Знаете ли вы, что во время восстания против него он попросил у Елизаветы убежища? А Елизавета была, по меньшей мере, столь же деспотична, как и он», – утверждал посол 116 . Заметим, что столь высокая оценка личности Ивана Грозного будущей императрицей, равно, как и британским послом, а также упоминание последнего о деспотичности английской королевы могут служить опровержением высказываний ряда современных историков о «кровожадности», «жестокости», «тирании» русского царя, противопоставляя ему «хороших» европейских правителей 117 .
115
Там же. С. 80, 201, 281.
116
Там же. С. 91, 106.
117
Подробнее об этом см.: Лабутина Т.Л. Англичане в допетровской России. СПб., 2011. С. 204–206.
Переписка великой княгини с британским послом завершилась летом 1757 года. После возвращения в Россию Понятовского и получения значительных денежных сумм от короля Георга II Екатерина заметно охладела к Уильямсу. Впрочем, она по-прежнему продолжала заверять его в своей дружбе и уважении, подчеркивая, что советы посла были ей полезны и «возбудили дружбу и живейшую благодарность». «Вы будете звеном, которое скрепит естественную дружбу, которая должна существовать между нашими обеими родинами, – обращалась она к Уильямсу, – а какое звено более крепкое, как то, которое основано на уважении, и на доверии самом заслуженном? Мы преодолеем вместе наших врагов», заключала Екатерина 118 .
118
Переписка великой княгини. С. 334, 338.
Особого внимания заслуживает одно из последних писем Екатерины Уильямсу (не имеющее даты), в котором она просит передать слова благодарности королю Великобритании: «Я смотрю на английскую нацию, как на ту, союз с которой самый естественный и самый полезный для России, и эта идея укрепилась во мне воспоминанием о личных обязательствах, по которым я должна и по которым я всегда хотела бы быть должной английскому королю, так как я истинно привязана к нему… Я охотно окажу мою поддержку кому бы то ни было, услугами коего английский король захочет пользоваться здесь» (выделено нами – Т.Л.) 119 . Прекрасно сознавая, какую помощь (не только своими советами, но и финансами) оказал ей британец, в своем прощальном письме от 2 июля 1757 года Екатерина пишет: «Моя дружба и моя благодарность к вам дошли до того, что… я никогда не буду в состоянии ничем расплатиться с вами. Я обращу поэтому, коль скоро я смогу, мои обязательства к вам на благо вашей родины…» (выделено нами – Т.Л.). Екатерина заверяла Уильямса в том, что почитает и любит его как отца и счастлива тем, что приобрела его дружбу: «Прощайте, милостивый государь, я желаю вам всего счастья, которое вы заслуживаете, а мне – то, чтобы я могла когда-нибудь воспользоваться вашими советами» 120 .
119
Там же. С. 338–340.
120
Там же. С. 340–342.