Бродяга Гора
Шрифт:
— Я хочу, чтобы она вернулась домой, — сказал я.
— Ты, может быть, и хочешь, а вот она — нет! — улыбнулся пират. — Эй, красотка, пойдешь с этим парнем?
— Даже и не подумаю, — ответила Беверли, прижимаясь к нему.
— Видишь? — спросил меня Клиомен.
— Я во всех отношениях свободная женщина и могу вести себя так, как мне вздумается, — заявила мисс Хендерсон.
— Слышал, что сказала дама? — осведомился Клиомен, положив руку на ее плечо.
— Клиомен, познакомься с Джейсоном, — проворковала она, — Джейсон,
Клиомен, потешаясь, наклонил голову.
— Проваливай подобру-поздорову, придурок, — промолвил он, и я снова ощутил сквозь одежду острия мечей.
— Проваливай, проваливай, придурок! — смеясь, поддакнула ему Беверли.
— А за красотку не беспокойся, — добавил пират. — Мы знаем толк в девицах, и я лично позабочусь о том, чтобы с ней обошлись как следует.
Вся таверна покатилась со смеху.
— Убирайся, придурок! — рассмеялась Беверли.
— Если только, — добавил Клиомен, поднявшись на ноги, — ты не хочешь встретиться со мной с клинком в руке.
Мои мокрые от пота пальцы сжимались и разжимались на рукояти меча. Клиомен смотрел на меня с выжидающей ухмылкой.
— Господа, не надо смертоубийства, — подал голос трактирщик Хиброн. — Мне не нужны неприятности.
Я повернулся и, хлопнув дверью, покинул таверну. В моих глазах стояли слезы бессильной ярости. Хотя на бедре моем и висел меч, я прекрасно понимал, что не владею оружием настолько, чтобы выстоять в поединке против любого из пиратской шайки.
До моего слуха донесся новый взрыв издевательского смеха, грубого мужского и звонкого женского. Мисс Хендерсон смеялась надо мной громче всех.
Потом Клиомен выкрикнул:
— Еще вина для леди Беверли, свободной женщины!
Раздался смех.
— Да, господин, — услышал я отклик рабыни и чувственный звон колокольчика на ее лодыжке. Я сжал кулаки, но мне не оставалось ничего другого, кроме как уйти домой.
Всю ночь, не смыкая глаз, я ждал Беверли, но она так и не появилась. Рано поутру мне, как обычно, пришлось отправиться в доки искать работу, но и по возвращении после трудового дня я обнаружил свой дом пустым. Мисс Хендерсон не вернулась.
21. Я СЛЫШУ ЗВОН ТРЕВОЖНОГО НАБАТА, И МЕНЯ НЕ СОПРОВОЖДАЮТ В ПОРТ
— Забудь о ней, господин, — прошептала Пегги, приподнимаясь с мехов и целуя меня. Цепочка, крепившая ее ошейник к кольцу в глубине алькова, тихонько звякнула. Мысль зарезервировать эту девушку на сегодняшний вечер оказалась более чем удачной.
— Уже забыл, — откликнулся я.
— Я рабыня, но ведь не идиотка, — сказала Пегги.
— Трудно забыть эту маленькую стерву, — признался я.
— В Виктории хорошо известно, как она предала тебя, — заметила Пегги.
— Где ты слышала об этом? — спросил я, — Неужто я, простой поденщик из порта, — такая заметная персона, чтобы обо мне толковал весь город?
— Тасдрон рассказывал об этом посетителям,
Это соответствовало действительности. Полуголых девушек в ошейниках зачастую воспринимали как предмет обстановки, и именно по этой причине они бывали осведомлены о происходящем едва ли не лучше свободных горожан.
— Надо полагать, вся Виктория надо мной потешается, — с горечью промолвил я.
— Нет, господин, — заверила меня Пегги. — Тебе сочувствуют, хотя многие удивляются, почему ты, имея такую возможность, не сделал ее своей рабыней?
Я промолчал.
— В Виктории тебя знают и уважают, — продолжила девушка. — За тобой закрепилась слава непобедимого кулачного бойца, силача и хорошего работника. Это качества, которые ценятся горианцами.
— А известно людям о том, как мне пришлось уйти из Хиброновой «Пиратской цепи», оставив там леди Беверли? — спросил я с тяжелым вздохом.
— Ты называешь эту маленькую шлюху леди? — удивилась она.
Я посмотрел на нее строго.
— Прости меня, господин, — улыбнулась девушка, — но я ведь видела ее на Земле и могу с уверенностью сказать, что звания шлюхи эта особа вполне достойна. И уж конечно, она относится к тому типу женщин, которые самой природой предназначены для ошейника.
Я молча уставился в низкий потолок алькова.
— Да, — улыбнулась Пегги, — в Виктории хорошо известно, что произошло в таверне Хиброна, но никто тебя не осуждает. Ты ведь не мастер меча. А хоть бы и был им, пираты все равно имели большой численный перевес. Люди не упрекают тебя, честное слово. Многие считают, тот факт, что ты решился войти в таверну и попытался вырвать женщину из рук пиратов, уже служит признаком немалого мужества.
— Какое уж тут мужество, когда я не стал драться?
— У тебя не было выбора, — сказала она.
— Я просто ушел…
— У тебя не было выбора, — повторила она.
— Ушел как трус.
— Это неправда. Драться в таких обстоятельствах решился бы лишь мастер меча или безумец.
— Ясное дело.
— Разумный человек поступил бы как ты.
— Так поступил бы трус.
— Ты не трус, — возразила Пегги. — Глико, купец из Порт-Коса, всем рассказал о том, как храбро ты вел себя в порту, когда у него срезали мошну.
— Вот как?
— Да, он тебя вовсю расхваливал. И все видели, как вор Грат Быстроногий, от которого в Виктории не ведали, как избавиться, по твоему приказу убрался прочь из города.
— Интересно. Я ведь не знал даже имени этого прохвоста.
— Есть и такие, кто говорит, что Виктории пора обзавестись городской стражей, а тебя назначить начальником.
Я рассмеялся. Мысль о стражнике, который даже не владеет мечом, показалась мне забавной.
Мы помолчали.
— Укрепленная база Поликрата неприступна, — сказала Пегги.