Бродяга Гора
Шрифт:
Я не поднимал головы и старательно делал вид, будто дрожу от страха.
— Ты предупреждал его, не так ли? — спросил Клиомен у моего стража.
— И не единожды, — отвечал тот. — Но даже сегодня, думая, что я стою слишком далеко и ничего не услышу, он продолжал морочить головы своим враньем другим невольникам.
— Понятно, — угрожающе произнес Клиомен.
— А вчера, — добавил надсмотрщик, — он отозвался о тебе весьма пренебрежительно.
— Вот как? — заинтересовался Клиомен. — И что именно он сказал?
— Назвал тебя дурнем…
Присутствующие покатились со смеху. Но вот Клиомена услышанное вовсе не развеселило. Я заподозрил, что далеко не все в крепости относятся к нему с уважением и симпатией. Кое-кто с радостью занял бы его место. Однако, как только Клиомен обвел зал хмурым взглядом, смех мигом стих.
— Действительно забавно, — проворчал он, вновь обратив взор на меня.
— Прости, капитан, — пролепетал я дрожащим голосом.
— Курьер Рагнара Воскджара имел некоторый опыт обращения с оружием, — заметил Клиомен.
— Не убивай его, — подал голос один из пиратов, стоявших рядом с креслом. — Этот малый может пригодиться нам для обмена на настоящего посланца, который наверняка томится в Виктории в плену у наших врагов.
— Они не станут менять такого ценного пленника на никчемного портового грузчика, — возразил Клиомен.
— Подожди Поликрата, — предложил пират, — пусть он решит, что да как.
— Пока Поликрата нет, я имею право принимать самостоятельные решения.
— Я с этим не спорю, — проворчал пират, отступая от кресла.
Клиомен снова посмотрел на меня.
— Таким образом, — сказал он, — если ты и есть тот удалец, что выдавал себя за посланца Воскджара, то должен иметь представление о том, с какого конца берутся за меч.
— Прости меня, капитан, — канючил я.
Надсмотрщик вынул из ножен свой клинок и протянул мне рукоятью вперед.
— Нет, — прошептал я, — нет!
— Лучше возьми его, — угрожающе произнес Клиомен.
Рукой, закованной в цепь, я принял у него меч, стараясь держать оружие нарочито неправильно — не как боевой клинок, а как молот или кувалду.
Двое или трое пиратов загоготали. Клиомен, однако, следил за мной внимательно. Помощник Поликрата был человеком надменным, тщеславным, но отнюдь не глупым, в противном случае ему не удалось бы занять столь высокое положение.
— Неужели нельзя обойтись без лишнего позора? — сказал я. — Убей меня, и покончим с этим!
— Выведите его наружу, — распорядился Клиомен, поднимаясь с кресла.
— Прошу об одной милости, капитан! — крикнул я ему, когда меня уже потянули за цепь, чтобы увести из помещения.
— Ну?
— Пусть те, с кем мне выпало работать у лебедки, не узнают, что здесь случится.
Пират усмехнулся.
— Приведите всех, с кем он работал. Для них это зрелище тоже будет поучительным.
— Нет, капитан, пожалуйста! — молил я, но двое пиратов ухватили меня за руки и поволокли из зала.
Солнечный свет заставил меня зажмуриться. Я почувствовал,
Я продолжал держать меч с таким видом, будто боялся его.
Когда глаза приспособились к свету, мне удалось оглядеться. Мы находились на замощенной полосе суши, окаймлявшей озеро, — это пространство служило крепости внутренним двором. С одной стороны эту полосу ограничивала вода, с другой — внушительная крепостная стена. От меня не укрылось, что на внутреннем рейде и у причала крепости находилось всего пять больших кораблей: мелкие суденышки в счет не шли. Справа от меня имела место большая дверь, окованная темным железом, — она вела во внутренние помещения твердыни. По ту сторону озера я приметил лестницу, ведущую на парапет, и огромный проем водных ворот.
— Скоро ты узнаешь, что бывает с бахвалами и брехунами, — заявил надсмотрщик.
Вокруг нас раздался смех.
Потом до моего слуха донесся ритмичный звон цепей. Моих товарищей по работе у лебедки вывели из каземата на двор, чтобы на моем примере преподать им наглядный урок повиновения и смирения.
Я понурился, делая вид, будто смущен и пристыжен, тогда как в действительности мне пришлось поспешно спрятать довольную улыбку. Все шло, как и было задумано: невольники находились вне каземата, в целях безопасности скованные по рукам и ногам. Стало быть, они никак не могли вернуться в башню и поднять решетку быстрее чем за несколько минут.
— Все назад! — скомандовал Клиомен. — Освободите место!
Зрители расступились. Поежившись, я подался назад. Передав свой меч матросу, Клиомен стянул тунику, обнажив торс, забрал меч назад и сделал несколько выпадов, разминая руку. Я отметил легкость и быстроту его движений, однако понял и другое: мой клинок мог двигаться еще быстрее.
— Шире круг! — приказал Клиомен.
Зеваки и стражники отступили еще дальше, но двое ближайших сподвижников Клиомена остались рядом с мечами наголо. Я не сомневался в том, что, если их главарю придется худо, эти головорезы пустят свое оружие в ход. Такой поворот событий не сулил мне ничего хорошего даже в том случае, если бы я исхитрился ранить, а то и убить Клиомена.
Моя цель заключалась не в том, чтобы свести с ним счеты. Я должен был убраться из пиратской цитадели. Задача могла показаться безнадежной, но я надеялся сыграть на тщеславии Клиомена и, если повезет, на безрассудстве, сопутствующем тщеславию.
— Ну что, красавчик, ты готов ответить за свою наглую брехню? — спросил, потешаясь, Клиомен.
Я взглянул на своих товарищей по несчастью, угрюмо сгрудившихся под присмотром стражников, и остался доволен. Меня устраивало то, что эта убогая команда совершенно очевидно пребывает в унынии. Даже если им и осточертели мои хвастливые рассказы о том, как я утер нос Поликрату и Клиомену, желания полюбоваться тем, как меня безжалостно разрубят на куски, ни у кого не возникло.