Бродяга
Шрифт:
— Стой, салажонок! — крикнул роудор. Потом птица наклонила голову набок и извергла очередной поток брани. — Ну что уставился? Пиратов не видал?
Роудор встопорщил перья на груди.
Гордость Вика была задета. Он знал, что лучше было бы промолчать, но сказал:
— Вообще-то пиратов я видел. — Если его притащили сюда пираты, то наверняка кто-то из них был на причале, и он их действительно видел. — Я просто никогда не видел попугая, который воображает себя пиратом.
— Ты у меня еще прогуляешься по рее и отправишься ночевать к рыбам, крысеныш, — угрожающе завопил
— Дрянная птица, — ответил Вик, прячась под гамаком.
— Нам здесь бездельники не нужны, — снова заорал роудор. — Мы тебя сварим и пустим на жир, уключины смазывать. А кишки твои пойдут на наживку для рыб. На старушке «Одноглазой Пегги» зря тебя держать не станут, это я обещаю. — Птица грозно переступала на крюке, наклонив рогатую голову и топорща перья на шее.
Внезапно открылась дверь и в комнату матросской косолапой походкой вошел гном. Он был выше среднего гномьего роста и крепок, к тому же с очень широкими плечами, так что выглядел почти квадратным. На нем были матросские клеши, рубашка с длинными рукавами в красно-белую горизонтальную полоску, коричневые кожаные башмаки и красный платок на голове. Борода у гнома была длинная и пышная, темная с проседью, и в нее были вплетены вырезанные из слоновой кости рыбки, а в ушах висели золотые сережки.
Гном с одного взгляда оценил обстановку и хмуро посмотрел на роудора.
— Что это ты тут делаешь, Криттер?
— Бужу этого никчемного салагу, — ответил роудор. Гном что-то буркнул и продолжал с сомнением смотреть на птицу.
— От тебя вежливости не дождешься. Да и представиться как следует ты не умеешь. — Он повернулся к Вику. — Вылезай-ка оттуда. Прятаться от грубой старой птицы — это просто… — Он замялся, подбирая слово. — Ну, недостойно, что ли.
Вик подумал, что не прочь пожертвовать достоинством, лишь бы лицо осталось непоцарапанным. Он осторожно поднялся на ноги, оглядываясь на роудора, и попытался обойти гамак, чтобы очутиться подальше от гнома. Но тут корабль встряхнуло, Вик покачнулся и полетел к переборке.
— Он не держится на ногах, даже когда море гладкое как стекло, — заметил Криттер. — Что же за пират из этого малыша получится?
— Пират?
Вик перевел взгляд с роудора на гнома, и у него заныло в животе.
Гном тяжело вздохнул и повернулся к роудору, уперев кулаки в бока. Его лицо, покрытое темным загаром, море и годы избороздили морщинами и шрамами.
— Тебе что, больше заняться нечем?
— Но я… — попытался возразить Криттер.
— Лучше исчезни отсюда, — предупредил гном, — а не то я найду, чем тебя занять. Твоим клювом крабов чистить уж очень сподручно.
Криттер недовольно захлопал крыльями.
— Я когда-нибудь говорил тебе, Халекк, что в твоем тоне постоянно слышится недостаток уважения ко мне?
— Ты это повторяешь каждый день с тех пор, как появился на борту, пестрая ты метелка для пыли, — буркнул Халекк. — Если б капитан Фарок так к тебе не привязался, я бы тебя давно уже в суп
Криттер скосил изумрудный глаз на Вика.
— С этим малышом толку не выйдет, ты уж мне поверь. Пуганый он. Кто же это прячется от птицы? Какой из него пират? Овца он паршивая!
— Убирайся, — хрипло прикрикнул Халекк.
Еще раз злобно глянув на пленника, роудор неохотно взмахнул крыльями и вылетел через иллюминатор прямо над головой у библиотекаря.
Вик быстро присел.
Хохот роудора звучал в каюте, когда сам петух давно уже исчез.
Но теперь, когда никто тут не кричал и не шуршал перьями, снаружи в каюту донеслись голоса людей, скрип такелажа и шум полных ветра парусов. Не удержавшись, Вик повернулся и ухватился за раму иллюминатора. Ему пришлось встать на цыпочки, чтобы выглянуть наружу.
Он изумленно уставился на палубу. На поручнях вдоль борта зачем-то висело множество мотков веревки. А за палубой и поручнями виднелись только голубое небо да перекаты красновато-пурпурных волн. Это было Кровавое море, сомневаться тут не приходилось.
Сердце Вика отчаянно заколотилось, и он повернулся к гному.
— Произошла ужасная ошибка, — с трудом выговорил он пересохшими губами.
Халекк сложил руки на широкой груди и покачал головой:
— Ничего подобного. Никаких ошибок.
Вик отпустил раму. Палуба под его ногами качнулась вверх-вниз, и Вик попытался приноровиться к этому движению, — но рядом с гномом, конечно, он выглядел ужасно неуклюже.
— Вы не понимаете… Я никакой не моряк и уж точно не пират!
— Об этом не беспокойся, — добродушно посоветовал Халекк. — Вот пооботрешься у нас — и станешь и тем и другим. А уж насколько хорошим — зависит от того, как ты постараешься. Называется он «Одноглазая Пегги», — сказал Халекк, уверенно шагая по неустойчивой палубе. — В честь первого капитана.
Ошеломленный Вик шел следом за гномом, не в силах поверить, что он и вправду находится на корабле, плывущем по Кровавому морю. Библиотекарь с изумлением смотрел на гномов, составлявших экипаж корабля, слышал, как они разговаривали, ругались и грубо шутили. Они совсем не были похожи на дисциплинированных пиратов, о которых он читал в крыле Хральбомма. Капитан Манклин с «Быстрой молнии» ни за что не спустил бы с рук своей команде такой безобразный вид.
Все матросы выглядели ужасно свирепыми. У большинства на руках, плечах и спине красовались татуировки. У некоторых были татуированы даже щеки над бородами и лысые головы. Все татуировки изображали рыб и морских чудовищ довольно жуткого вида.
— Капитан назвал корабль в честь своей жены или знакомой? — Вик решил, что надо вести себя очень вежливо. Когда пираты увидят, какой он воспитанный, то поймут, что для их компании он не годится. И конечно же, вернут его в Рассветные Пустоши. Библиотекарю понравился этот план; во всяком случае, это было хоть какое-то действие, направленное на собственное спасение. Они с гномом подошли к трапу, ведущему на палубную надстройку на корме.
— Нет, — ответил Халекк, — «Одноглазую Пегги» назвали в честь самой капитана.