Бронеходчики. Гренада моя
Шрифт:
– Гриша, не обижайся, но ты несешь какую-то ерунду, – икнув, пьяно произнес капитан.
Они перешли на «ты», приговаривая первую бутылку. Сейчас же под их напором была готова капитулировать вторая.
– Переведи, – тряхнул головой захмелевший парень.
– Изволь. Ты никогда раньше не видел этого, как его, инженера. И тут вдруг… Бац! – Егоров ударил ладонью по столу. – Дерешься за него на смертельном поединке. Да еще и вызываешь подручных этого больного на всю плешь «гусара».
– Ну да. Так все и было.
– Ты не дружишь с головой? Нет, я не хочу тебя обидеть, но-о… – выставляя руки в примирительном жесте, все же
– Да понимаешь, злой я тогда был, – взъерошив короткую стрижку, ответил Азаров. – Девицу одну ни за что обидел. И ведь кого… Ту, о ком думал целых два года, хотя и видел всего-то несколько секунд. Эдакая пигалица-валькирия.
– Валькирия и пигалица. Гриша… – тряхнув головой, вновь с недоверием произнес капитан.
– Да она в одном бою положила почти два десятка самураев. Пятнадцать лет, а ее к «Георгию». А улыбка… Ну вот ангел, и все тут.
– Дикий какой-то ангел получается. Выпьем?
– Ага. Дикий и есть, – легко согласился Азаров, вновь поднимая стопку с холодной водкой.
– Хозяин, а можно еще бутылочку? – позвал капитан.
– Господин уверен? – поколебавшись, уточнил грузный мужчина.
– Даже не сомневайся, – кивая, как конь на водопое, заверил Егоров. – И что та валькирия?
– Да что. Мы с ней в саду гуляли, ну, там… Я позволил себе малость лишнего. Но она меня осадила. Когда же Артур начал пытать, что там да как, я сдуру гадость про нее ляпнул.
– Ославил?
– Ну, не то чтобы… Словом, сказал, что она едва не рвалась из платья.
– Ну, сказал и сказал, с кем не бывает, – принимая у хозяина уже третью остуженную бутылку, пожал плечами капитан. – Оно, конечно, это тебя не красит, но, признаться, повод для подобного бахвальства у тебя вроде как был. Или не был?
– Ну, вроде как и был. Но…
– Не продолжай.
– Ты не понял. Она-то это услышала. И при всех мне в морду.
– Х-ха! Пони-има-аю… Получается, тебе тогда без разницы было, с кем драться. Лишь бы драться.
– Хм. А знаешь, я ведь тогда был больше на себя зол. Скорее уж хотел, чтобы мне кто-нибудь навалял. Потому и вызвал всех троих. Ну, чтобы с гарантией.
– Ты серьезно? – Егоров даже поперхнулся, всматриваясь в ставшее отрешенным лицо парня.
Ну, экзальтированной молодежью уже давно никого не удивить. Вот только образ восторженного юноши с этим богатырем как-то не вязался. Вот хоть тресни, а не верилось!
– Серьезно, конечно. Правда, было еще кое-что… Меня ведь из-за роста оставили при училище. И я только задним умом понял, что можно было принять любое назначение, а потом написать рапорт – и сюда. Наш генерал ни за что меня не отпустил бы. Я ведь хороший бронеходчик, Игнат. Реально хороший.
– Ну, это понятно, коль скоро оставили в училище инструктором.
– Во-от. Ну и как было сбежать в Испанию? А тут такая возможность. Ну какой командир станет держаться за бретера?
– Это да. Такой красавец никому и даром не нужен, – подтвердил капитан.
Прикончив-таки третью бутылку, офицеры двинулись в обратный путь. И не сказать, что дорога далась им легко. Солнце уже склонялось к закату. Дневная жара спала. Но все же разница между прохладой таверны и улицей была невероятной. Григорий буквально ощущал, как он расплывается воском. Вот интересно, у него достанет сил добраться до своей постели?
Достанет или нет, без разницы. Не мог он себе позволить так-то уж опозориться и завалиться прямо на мостовой.
Когда Григорий понял, что наконец-то появилось здание штаба корпуса, он едва не совершил фатальную ошибку, то есть чуть не расслабился. Недаром говорят, что последние метры долгого пути всегда самые трудные. А уж в его-то случае, когда в глазах начало расплываться и двоиться, это верно как никогда.
Ему даже пришлось остановиться на несколько секунд, опершись о стену. Вот она, цель. А сил уже нет. И еще, как назло, улица стала более многолюдной. Горожане ловят прохладные вечерние часы? Очень может быть. А вон и милицейский патруль. Ну вот как в такой ситуации расслабляться?
Ворота штаба распахнулись, и на улицу выкатили два автомобиля. Военный легковой внедорожник МАЗ-32 [11] с открытым верхом, в котором находились четверо автоматчиков и водитель. А следом лимузин, АМО-36 [12] . Или их два? Плевать. Главное, что оба принадлежат командиру корпуса. Григорий тут же отлип от стены и надвинул поля шляпы на глаза.
11
МАЗ-32 – легковой автомобиль производства Мытищинского автомобильного завода, модель 1932 года. Небольшой грузовик – МАЗ-33. Обе модели во внедорожном исполнении. Основной заказчик – армия, но часть продукции реализуется в гражданском секторе. Пользуется спросом в сельской местности.
12
АМО-36 – завод Автомобильного московского общества, модель 1936 года. Массовый лимузин представительского класса.
Ну стоит себе гражданский и стоит. Подумаешь, его качает, как березу на ветру. Гражданский же. Егоров тоже подобрался. Вытянулся в струнку, бросив руки по швам в готовности отдать честь. Тяжко капитану, но он стоит, как статуя, не шелохнется. Правильная тактика, если сумеешь выстоять.
А вот дальше все понеслось вскачь, словно взбесившаяся лошадь. Патруль, двигавшийся неспешным шагом впереди автомобилей, вдруг остановился. Милиционеры, опустившись на колено, вскинули оружие. Не успел конвой среагировать, как узкая улочка огласилась нестройным залпом четырех винтовок и злой длинной автоматной очередью.
Стреляли с пятидесяти метров, не больше. А потому огонь оказался убийственным. Конвой был расстрелян в мгновение. МАЗ вильнул передними колесами и с ходу врезался в стену дома. Из-под капота послышался свист, и повалил пар. Повредило либо котел, либо паропровод. А уж выстрелами или в результате столкновения, бог весть.
Ехавший следом лимузин резко остановился и, не имея возможности развернуться на узкой улочке, дал задний ход. На лобовом стекле тут же появилась пара белесых отметин от винтовочных пуль, и следом пробежала строчка, оставленная автоматной очередью. АМО, как и МАЗ, вильнул и врезался в стену дома. Разве что не передним бампером, а задним.