Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург
Шрифт:
— Крутишь ты что-то князь. Недоговариваешь.
Петр заходил по комнате. Ну, недоговариваю, и что? Крамолу же в душе не ращу … Хотя, это с какой точки зрения посмотреть.
— Но брат мой, Фредерик, о тебе добро отзывался в письме. Да и полк твой зело вовремя под Нарву пришел, хош и не смог ты Карла одолеть …
Петр сделал паузу и посмотрел на меня испытующе
— Али не захотел?
Мне ли тренировать честный взгляд и тяжелый вздох?
— Не смог Петр, совсем с припасом худо было, а полки мои только в огневом бое пока сильны, мало их, на штыки обученных свеев брать.
— Ну, сочту, что так.
Петр отвернулся к мутному
— Головин из Константинополя письма мне шлет, мол, поманил князь Азовский прожектами великими, а ему теперь отдуваться, да послам уши наговаривать. Вот и велю тебе — завершай до года нового все дела свои с полками, что ты мне тут сказывал, да отправляйся в Константинополь, за слова свои ответ держать. А то османы там зашевелились. Вот и замиривай, как собирался то делать… Ступай.
Даже чарку не налил. Ну и ладно, послали — не сослали, хотя, это как посмотреть.
Скоро смогу не хуже гадалки выдавать — «А предстоит тебе, касатик, через месяц другой, дорога дальняя, да дом казенный». Ну, или нечто в этом же роде.
Вышел на мороз, под начавший падать легкий снежок. Ответил на немой вопрос в глазах своих верных абордажников.
— Будем жить, морпехи!
Подумал и добавил правду жизни
— Не долго и счастливо, зато ярко и быстро.
Хлопнул по плечу ближайшего и пошел к лошадям, переступающих ногами по утоптанному пяточку у коновязи. Дальняя дорога начиналась.
Еще неделя прошла в беготне, между бредущими полками и Новгородом. Показалось даже, что моя филейная часть приняла форму седла, и это навсегда.
Полки медленно, но упорно шли через мороз и метели. И помочь им почти ничем не мог. Хотя, к чести Долгорукова, армия довольно быстро набрала по окрестным деревням недостающих саней, уже саней, обоза — положение больных и раненных несколько облегчилось. Хотя, крестьяне окрестных деревень, через которые прошла армия — были явно иного мнения.
Да и на своей земле — даже морозы не такими трескучими показались.
Сам князь Долгорукий мрачнел все больше, но это уже моими стараниями. Для начала, прибыв в армию, после аудиенции Петра — устроил грандиозное кровопускание армейской казне. Положено по 6 рубликов на солдата — вынь да положь! И это еще без учета жалованья! Надоело мне из своего кармана все доставать, в нем и так пусто, за исключением странно знакомой скульптурной композиции из переплетенных пальцев.
А споры разразились вокруг суммы. Дело в том, что мы спелись с Адамом Вейде. Он, наверное, страдая от ранения, временно потерял ясность мысли, и согласился на мое предложение — возглавить новое генеральство. К его разлохмаченным 9 пехотным полкам добавляем мой зародыш 10 пехотных полков и получаем десяток полноценных полков, плюс еще один драгунский полк в нагрузку — от него отвертеться не получилось.
27 с мелочью тысяч человек, по 6 рубликов — 165 тысяч. Вот об этих деньгах и была речь с армейскими казначеями и князем Долгоруким. Даже не речь, а крики и ругань — так как к этому делу еще надо было денег на обмундирование и обустройство. Полки то, по бумагам, числились как новые — и денег требовали много. Настаивал на большой сумме сразу, на обустройство — и даже знал, кто ее зажимает.
Торговались. Забрать 250 тысяч, как собирался, не вышло. У меня
Предложил этим жадинам кнут и пряник — они мне дают денег, и мы не едем к Ромодановскому решать споры … и не надо так хмыкать. Ну а коль денег даете, то переодену свои полки да вам эти камзолы, чистенькими и почти новыми отдам … нет, оружие сдам в Приказ, государю. Ну, так как, православные, по рукам? Угу, это было только начало …
Волю государя о руководителях — Вейде вынужден был чтить, и капральства в полках взяли на себя мои курсанты-капралы, немедленно начавшие вводить наши порядки. А на руководящие должности встали десять свежеиспеченных полковников и 40 лейтенантов. Остальные мои штурмовики привычно взяли на себя роль инструкторов и учителей. У них даже важность некая во взгляде светиться начала. Эдакие барчуки. Собрал свежеиспеченных полковников — довел до них две основные задачи — дойти, не теряя людей и обучить солдат, пока по программе капралов, только капрала не менять … хотя, если будет плохо своих людей учить — менять не задумываясь. И кстати, коли морпехи, начнут носы задирать — отправлю их сортиры в Вавчуге сторожить, так им и передайте!
Все остальные должности в полках предложили уже имеющимся офицерам, не вызвав у них этим бурю восторга. Хотя, многие согласились. В основном те, у кого наметилось повышение, на освободившиеся от гордецов места. Гордецы взяли расчет, и послал их, глумливо ухмыляясь, к Долгорукому — пускай там остатки казны подчищают.
С руководством драгунского полка получилось несколько тяжелее — многие начальники ушли вслед за гордецами. В итоге временно раздробили драгунский полк на 10 эскадронов, разбавленных четырьмя десятками наших драгун каждый, и придали по эскадрону пехотному полку. Осталось только полковую артиллерию добавить.
И тут встал резонный вопрос — а куда идем? Прикидывал разные варианты, но самый красивый выходил один единственный, и он требовал переименования генеральства.
Зимой сумерки опускаются быстро, особенно, когда небо набухло серыми тучами, так и подкарауливающими когда полки встанут лагерем. Наш штабной шатер ставили одним из первых, так что, когда вернулся с объезда лагеря, шатер уже приятно мерцал сквозь брезент масляным светильником и парил верхушкой конуса — значит и жаровню уже раскочегарили. Окликнул вестовых, что-то жарко обсуждающих рядом с шатром, и велел не драть горло на морозе, а позвать ко мне Вейде и полковников.
Сам вручил поводья подбежавшему солдату и нырнул в иллюзорное тепло шатра, оставляя за спиной спешивающихся морпехов и начинающийся снегопад. Погрел руки над жаровней, уши разогрелись сами — осталось дождаться моих отцов командиров и решить, как будем жить дальше. Надеюсь, они не удивятся, застав меня сидя на табурете с задранными над жаровней ногами. Впрочем, их уже сложно удивить.
Начали собрание с выпивки. Пили чай, с печивом. Все же, приятно быть любимым начальником — для меня и пирожков из продовольственных рейдов привозили, и вкусностей всяческих. Каюсь, пользовался служебным положением, и все метелил, правда, не под кроватью, в связи с отсутствием таковой, а вместе с остальными командирами. Да и, сказать по чести — не такой уж у меня устроенный тут быт был, по крайней мере, портянками пахло лишь немного меньше, чем в остальных шатрах. Но аппетита никому такие мелочи не портили. Вот и пили чай с пирожками, да под разговоры.