Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург
Шрифт:
А в следующем году сюда пришел Карл, переправивший на левый берег свою армию на баржах и баркасах, прикрываясь дымом от горящего мокрого сена. Излишне говорить, что укрепление серьезно пострадало при выяснении отношений.
Была тут и большая битва, на лугах Спилве, и героическая гибель на острове Луцавсала четырех сотен русских из вспомогательного отряда, посланного Петром в помощь Августу. Много чего было.
Только после пронесшейся войны — Корбошанц так и не восстановили полностью. Бастионы поправили, внутри, видимо, прибрались — а вот ров отрыли только частично.
Вечер встречал первую роту уже под стенами форта. Повозки выстраивались в походный лагерь, солдаты укрепляли перед ними линию щитов, образуя стационарную линию обороны. Сзади все подходили и подходили новые роты. Загорались первые костры — вокруг них устраивались солдаты с дымящимися мисками, притащенными от полевых кухонь. Будто и нет никакой войны.
Свеи, пока не стемнело, решили, прощупать осаждающих на прочность, выметнувшись из крепости полусотней конных. Полковники даже боевую тревогу не объявили. Свеев перехватил авангард драгун, два десятка, против полусотни. И ведь драгуны даже не задумались над численным превосходством, сходясь с противником на остром встречном курсе.
Солдаты повскакивали с мест только при звуках перестрелки. Признаться, мне о вылазке стало известно в это же время. Совсем расслабился, сидя у костра.
Пошел к лошадям, передергиваясь от перехода к вечерней свежести после жара костра. Там меня и нашел полковник с докладом. Вот интересно, как они меня находят? Следят постоянно, что ли? То, что вылазка отбита — можно было и не докладывать. Это любому из солдат понятно, возвращающимся к насиженным местам у костров. Махнул полковнику, ехать с нами. Попробуем переговорить со свеями.
Место стычки драгун с конницей свеев милосердно накрывала темнота. В ней бродили темные силуэты наших драгун, фыркали силуэты лошадей, и темнели холмики жертв вылазки. К нашей, звякающей на тихом шаге сбруей, тесной кучке подбежал капрал драгун. Слушал доклад, облокотившись обоими локтями о высокую луку седла — велел вести к нам выживших свеев. Собственно, на их наличие и рассчитывал.
Набивал трубку, провожая взглядом удаляющиеся темные тени отправленных обратно в крепость свеев. Полчаса. Ждем коменданта и похоронную команду из крепости.
Придет. Обязательно придет — не принято тут своих павших солдат бросать, если есть шанс их похоронить по-человечески.
Вытянул левую ногу из стремени, изобразив половину позы лотоса на седле. То ли мне лошадь такая упитанная досталась, то ли отвык — но от этого «шпагата на бочке» у меня уже все мышцы ноют. Где этот комендант? Вторую трубку набиваю.
Дождались. Из крепости, шагом, выехала небольшая колонна, человек в десять. Занял подобающую позу, хотя, уже так стемнело, что можно было и не утруждаться. За нашими спинами выстраивались драгуны авангарда. Звякало железо, фыркали лошади.
Ждал разговора с волнением. Ну не может же мне постоянно не везти с крепостями. Ведь именно сюда должны были уйти солдаты из Дюнамюнде, когда мы их отпустили. Именно этому коменданту они должны были первому
Представились. В сумерках лиц было почти не различить, вот только показалось, что помощником на переговорах у коменданта был знакомый, по Дюнемюнде, офицер. Значит, отпущенные свеи, все же, сюда дошли.
— Генерал, крепость Дюнемюнде пала за один час штурма двумя сотнями морских пехотинцев. Река блокирована нашим флотом. Под стенами вверенной вам крепости встали два полка русской морской пехоты. Предлагаю вам почетную сдачу крепости… До 9 часов утра вы можете покинуть ее стены с флагами и оружием. Без пушек. После девяти часов утра река будет закрыта для переправы, а гарнизон крепости уничтожен.
Ждал перевода. Все повторяется. Уже даже злости не было. Просто, как набивший оскомину эпиграф, перед очередной главой. Как приветственные жесты шпагой, перед злым звоном клинков.
Перевод затих. Помолчали. Даже духом воспрянул, не услышав привычного набора «…будем тут стоять насмерть».
Стукнул лошадь пятками, выезжая из нашей линии, и натянул поводья, практически упершись мордой лошади в линию свеев. Копытным было плевать на наши разборки, они пофыркали друг на друга, обнюхивая и приглядываясь, тряся большими и умными, в отличие от их наездников, головами. За мной из строя выехали толмач и полковник.
— Генерал, вам не удержать крепость. Не будет славы. Будет бойня. Спросите у солдат, что к вам пришли от устья. У вас даже рва нет почти. Полчаса, генерал, и в крепости не останется ни одной живой души. Второго предложения не будет. И пощады больше не будет. Сохраните людей для защиты Риги, генерал.
Дождался перевода, кивнул коменданту и потянул левый повод, оттягивая в сторону голову лошади, заинтересовавшейся своими соплеменниками напротив. Хорошо лошадям, они не делят себя на русских и свеев. Комендант так и не ответил ничего. И это обнадеживало. По крайней мере, возвращался в лагерь, светящийся звездочками костров, с зародышем надежды в душе.
Утром стоял на берегу Двины. За рекой просыпалась Рига. Звонили колокола, мелькали точки людей. Слева, ниже по течению, среди рваных клоков тонкого тумана, устраивался на якорях, вне зоны поражения крепостей, Гонец.
Кости брошены на зелень сукна жизни, и теперь неотвратимо катятся, с характерным стуком, отмеряя последние мгновения, перед тем, как остановится, и показать на своих гранях — что нам выпало.
Замерз. И лошадь у меня замерзла, судя по волнам дрожи, прокатывающимся по ее шкуре. Прижался к лошадиной шее, глядя, как на Гонце расчехляют башни… И ничего не изменить.
Отъезжал шагом от берега, к паре морпехов, ожидающей чуть в стороне. Время истекало. На передовые позиции выкатили полковые пушки, и теперь на сошниках сидели пушкари, переговариваясь и выглядывая периодически из-за орудийных щитов. Двойной линией шевелились пехотинцы, передавая что-то друг другу и подзуживая молодых. В отдалении гарцевали в седлах драгуны.