Бронепоезд 'Гандзя'
Шрифт:
Встали от стола. Пошли пройтись по Хмельнику. Ивана Васильевича Крысько здесь знает каждый. Еще недавно он был в Хмельнике заместителем председателя исполкома.
И сразу почувствовали, что городок сегодня чем-то приятно взволнован. Заходим всей гурьбой в парикмахерскую - и происходит невероятное: клиенты дружно уступают нам свою очередь. А сам парикмахер, отбивая на ремне бритву, делает несколько метких замечаний о действиях бронепоезда "Гандзя" под Винницей.
Побритые, причесанные и опрыснутые одеколоном,
К тротуару, на красную линию, выступали лишь вновь построенные дома; все остальные прятались в зелени от южного зноя.
Под предводительством Ивана Васильевича мы побывали в универмаге. В Доме культуры. В райисполкоме... Всюду уже с порога нас встречали приветливыми улыбками, спеша усадить на почетное место.
В беседах хмельчане и хмельчанки охотнее всего говорили о гражданской войне. При этом оказалось, что все они превосходно разбираются в устройстве гаубицы шестидюймового калибра.
Ай да Иван Васильевич! Да ведь у тебя весь город прочитал книжку "Бронепоезд "Гандзя""!
На другой день из Винницы примчался в Хмельник фургончик радиовещания. Корреспондент радио усадил нас, гостей Ивана Васильевича, вокруг магнитофона и потребовал интервью. Все это было передано в эфир.
Потом за нас принялись газеты...
Приятно, конечно, понежиться в лучах славы, но пора было браться и за работу
Чтобы написать вот эти страницы, мне не хватало тогда многого.
После разгрома врага у Попельни и не менее тяжелых боев за Киев бронепоезд "Гандзя" превратился в искалеченного и уже беспомощного воина.
Штаб Щорса приказал "Гандзе" отойти в глубокий тыл, на брянские заводы, для капитального ремонта.
По несчастью, я заболел тифом и попутный санитарный поезд умчал меня в Москву.
А что сталось с бронепоездом?
Два вечера воспоминаний - и Крысько, Кришталь, Филиппенко, дополняя и поправляя друг друга, рассказали о времени, проведенном в Брянске.
С восторгом говорили о Луначарском. Встретились они с ним в цехах завода. Нарком просвещения был в военной форме, которая ему явно не шла. Он и сам, человек глубоко мирный, смущался своим видом, а наган в кобуре, как нарочно, то и дело выползал к нему на живот. И чувствовалось, что между наркомом просвещения и наганом не прекращается глухая ссора.
Анатолий Васильевич был послан сюда Лениным. С мандатом уполномоченного Реввоенсовета Республики он оказывал помощь заводам в ремонте бронепоездов и в выпуске новых.
Спасибо Анатолию Васильевичу, занялся он и полуразрушенной "Гандзей".
Вот когда наконец-то бронепоезд оделся в стальную броню!
С еще более мощным, чем прежде, вооружением он был
Одели здесь как следует и бойцов - в кожаное обмундирование. Каждый получил куртку, брюки, ботинки с крагами и кожаную фуражку. Построились бойцы и сами на себя залюбовались. И красиво, и внушительно: будто не одежда, а боевые латы поблескивают!
На фронт под Орел прибыла дивизия латышских стрелков - в боях с белогвардейцами она не знала поражений.
"Гандзя" вошла в колонну бронепоездов с задачей - массированными артиллерийскими ударами содействовать успеху латышей.
20 октября, после кровопролитного сражения, Орел был очищен от врага.
Только Теслера бойцам не удалось повидать.
* * *
Ивану Васильевичу Крысько был подан "газик". Для поездки ветеранов "Гандзи".
"Нелегко, - подумал я, - товарищам из Хмельника в эту пору лишиться автомашины. В разгаре уборка урожая. А мы занимаем "газик" на несколько дней, причем для дела совсем не срочного. Хотим отыскать затерявшиеся следы бронепоезда "Гандзя", его людей... По существу - историко-революционная экспедиция. А для таких экспедиций есть свой, спокойный календарь".
Но товарищи в Хмельнике высказались за немедленный наш отъезд: "Пополнить реликвии гражданской войны - это же святое дело!"
В машине нас, пассажиров, пока четверо: Крысько, Филиппенко, Кришталь и я.
Держим направление на Винницу. Потом сворачиваем на шоссе Винница Хмельницкий.
Я жадно глядел по сторонам. Воевал за Украину - но много ли я видел в этой стране? Бронепоезд ведь привязан к железной дороге. Даже в бинокль видишь только цель для артиллерийского обстрела.
Едем дубовой аллеей.
Что ни дерево - Тарас Бульба в лесном царстве.
На ветвях дубов будто облака поселились. И только потому, что облака зеленые, догадываешься, что это листва.
Выходим из машины, вчетвером беремся за руки - не обхватить дуба! Кличем шофера: "Становись пятым!"
Аллея эта такой длины, что соединила два областных центра - Винницу и Хмельницкий.
Сто километров двухсотлетних дубов.
Однако за дорогу в "газике" прибавился пассажир; теперь нас, кроме шофера, не четверо, а пятеро. Кто же пятый?
А мы сделали крюк, чтобы повидаться с Малюгой. В жизни мой старый артиллерист называется Лукьян Степанович Головатый, житель села Зяньковцы. Он колхозник, уважаемый в здешних местах человек. Когда с окончанием гражданской войны вернулся с бронепоезда, селяне избрали его головою сельрады (председателем сельского Совета). "Головатый - да с такой фамилией только и быть головою!" Дружеский каламбур, но Лукьян Степанович и в самом деле с первых же шагов проявил себя человеком ума государственного.