Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов
Шрифт:
— А патрульная?!
— Взял Авгуров. Начальник ему разрешил.
— Епонский бог!.. — Он выругался. — Что у них — своих машин нет в Управлении? Взял там, где она нужнее — на земле?!
— Это ты у меня спрашиваешь?!
Снова начались звонки.
— Слушаю… — Дежурный вернулся в образ.
Игумнов на секунду отвлек его:
— И далеко он?
— Авгуров? В Шереметьево… — Дежурный закрыл трубку ладонью, поднял глаза на стенные часы. — Смотри. Сейчас как раз электричка… Потом долго
АВГУРОВА
Об Авгуровой в Аэропорту явно забыли.
Комната, в которой она находилась, была небольшим учебным классом милиционеры проводили в нем свои собрания, вывешивали стенгазеты.
Где–то за стеной работал телевизор, передавали «Дневник Съезда», передачу вслед уже закрывшемуся собранию. Ораторов то и дела прерывали аплодисментами.
" Заключительное слово…»
Домой позвонить не удалось — телефон в помещении отсутствовал.
Авгурова смотрела на взлетное поле за окном — мерзлое, пустое, как весь этот день. Даже через стекло чувствовался знобкий безотвязный ветер.
Попрежнему было темно.
В голову лезли никчемные в ее положении мысли.
В прошлом она не раз жалела, что не оставила себе фамилию первого своего мужа. А точнее его отца. Свекра.
" Тогда все было бы проще!»
Однако бывший супруг при разводе неожиданно проявил несвойственную ему настойчивость.
Говорили, что состоялось соответствующее решение Секретариата ЦК известная всему миру фамилия не должна фигурировать в бракоразводном деле.
" Впрочем, кто знает…»
Одиозная тень покойного свекра и сегодня ходила бы за ней по пятам.
«Тем более, что наверху все равно всем хорошо извеестно, кто есть кто. " Свердловы», " Микояны», «Берии»… Меняй фамилию — не меняй!..»
Нынешниие — вновь поднявшиеся наверх — тоже пришли не из тайги, не со стороны! Тут же и росли рядом. В «Лесных далях», в Жуковке, в Барвихе… Почти все — либо знакомые, либо друзья общих знакомых…
Авгурова ненадолго забылась сладким коротким сном тяжело больных и задержанных.
Ей привиделось ее недавнее путешествие по Святой земле, дома и стены из благородного иерусалимского камня и золотой купол мечети Омара в Старом городе.
Авгурову разбудил щелчок выключателя — в милицейском учебном классе вспыхнул свет. В помещение уже входили.
— Бедняжка! Совсем заждалась…
Она увидела своего мужа и мужа сестры — Ильина, пышущего здоровьем, обманчиво строгого, с озороватым взглядом. Третий был незнакомый моложавый — в синей незнакомой форме с петлицами. Он нес в руке ее сумку, отобранную таможней..
— Это Юрий Иванович, транспортный прокурор…
— Простите великодушно за то, что
С ними был и четвертый — повидимому, из здешнего руководства или старший смены, подло ее подставившей, но тот не вошел, только передал из–за двери несколько алых гвоздик, которые прокурор тут же ей протянул.
— Прощаешь его? — озорно спросил Ильин.
— Конечно, — она приняла цветы, состроила милую гримаску. — Спасибо.
— Тогда подайте друг другу ручки. Скажите: «Мирись–мирись, никогда не дерись…»
Мужчины были оживлены, все трое, по–видимому, только что выпили.
— Пойдемте отсюда… — Ей было не до дурачеств в этом негостеприимном казенном доме.
— Конечно, конечно.
Все четверо двинулись в коридор.
Почти бегом выбрались наружу.
Против служебного входа ждали машины.
Увидев пассажиров, водители включили тревожную круговерть огня над кабинами.
Пока Авгурова находилась в помещении, снаружи, не прекращаясь, шел снег. Было по–новогоднему бело.
Вдоль взлетного поля вовсю гулял прогонистый колкий ветер.
ИГУМНОВ
Игумнов выскочил на перрон.
Место одной решенной проблемы тут же занимали сразу несколько новых…
" Следовательша непременно отпустит серийного убийцу, если не привезти в тюрьму сверхсрочника, мужа убитой…» " Материал об убийстве Джабарова…» " Еще Бакланов, Никола…»«Надо задержать охранника «Аленького цветочка» Туймасхана, «метр с кепкой»… Это когда вернусь…»
К отходившему электропоеду со всех сторон бежали люди.
Стучали компрессоры.
Машинист дал сигнал. Сжатый воздух с шипеньем обнаружил себя в автоматических дверях. Они вроде закрывались, но электричка стояла на месте.
Народ бросился к дверям.
" Любимое развлечение поездных бригад…»
Игумнова буквально внесло в тамбур, а затем дальше, в салон. Там уже все кипело. Игумнов увидел незнакомого милиционера — старослужащего, того швырнуло в проход, к окну…
Состав наконец двинулся, на ходу закрывая двери.
Электричка была из дальних, что редко ходят. Набитая любителями зимнего лова — в ватных брюках, брезенте поверх полушубков. Дребезжащая. Темная.
" Сволочи! У н и х там не то, что начальник отдела — президент государства звонит семье полицейского, чтобы выразить соболезнование… "
Впереди Игумнов снова увидел милиционера–старослужащего . Напротив него оказалось свободное место.
Милиционер уже садился, когда сразу с двух сторон закричали:
— Куда, твою мать?!
— Привыкли — на машинах! Да пьяных обирать…