Броня. «Этот поезд в огне…»
Шрифт:
— Красноармеец Агеев! Я в дозоре был. Так они меня по башке шарахнули, навалились и уволокли.
— Ну, я тебе сейчас сам дам! Спал небось?
— Лейтенант, нам бы людей в помощь, моих убитых подальше от траншеи вынести.
— Это можно.
По приказу лейтенанта подошли четверо заспанных бойцов. Они переложили тела убитых на плащ-накидку и понесли.
Габриелян придержал Иванова:
— Слушай, не надо в штабе об Агееве говорить, как командир командира прошу.
— Да черт с тобой! Тем более что
— Вот спасибо!
И Агеева, и самого Габриеляна запросто могли отдать под трибунал, а потом отправить в штрафной батальон.
Бойцы вывели их к штабу батальона, вынесли тела.
Командир уже не спал, извещенный по телефону взводным.
Иванов вскинул руку к пилотке, но комбат остановил его:
— Оставь, разведка… Чем могу помочь?
— Машину бы нам или, на худой конец, подводу. Нам самим тела не донести.
— Подкинул ты мне задачку! Где я тебе машину ночью возьму? Ладно, отдыхайте пока, я попробую.
Командир располагался в избе, покинутой хозяевами. За лесом она не была видна немцам, иначе бы они засекли штаб и накрыли его из артиллерийских орудий.
Сергей, как и другое, улегся на землю и моментально уснул. Показалось, что лишь на мгновение он смежил веки, а в бок уже толкают.
— Заремба, подъем! Машина пришла.
На востоке уже серела полоса неба, рядом с избой тихо урчала мотором «полуторка» – тела погибших погрузили в кузов.
Сергей и сапер забрались в кузов грузовика, лейтенант сел в кабину, и шофер тут же тронул машину.
— Убираться надо поскорее. Немцы на звук стреляют, как бы не накрыли.
Кузов «полуторки» был прострелен в нескольких местах, а верхняя часть борта сзади еще и изрешечена осколками: видимо, «полуторка» побывала в передрягах.
Сергей забился в угол у кабины – тут меньше трясло. В голове мелькали моменты ночного боя. Синицын и Суровихин были бойцами опытными, а погибли. Если бы Сергею достались их противники, сейчас бы он лежал в кабине бездыханным. Случайность, разделившая группу на живых и мертвых. Сергей поежился: в буквальном смысле по лезвию ножа прошел.
Ехали долго. Пришлось выезжать к рокаде – дороге, ведущей параллельно линии фронта, и уже по ней – к их дивизии, потому как разведчики отклонились в сторону и вышли к полку чужой дивизии. Хорошо, комвзвода и комбат поверили без документов, не передали их «особисту» – от тех быстро не вырвешься.
И вот грузовик уже подъезжает к штабу их полка. Лейтенант показал землянки взвода.
Уже рассвело, разведчики взвода успели позавтракать и встретили вернувшихся радостными приветствиями. Однако когда откинули задний борт грузовика, радостные вопли стихли и настроение резко переменилось.
Убитых выгрузили. Старшина засуетился, побежал в хозвзвод – договориться
Присутствующий в комнате комиссар полка воодушевился:
— Герои! Настоящие советские патриоты! Надо статью о разведгруппе напечатать в дивизионной газете, воодушевить, так сказать.
Лейтенант о пожелании комиссара забыл, поскольку надо было писать рапорт и хоронить погибших парней. Да и устал он просто.
День выдался суетным. Старшина исхитрился доставить к обеду гробы, бойцы вырыли могилы – хоронить удавалось не всегда и не всех. В наступлении или отступлении некогда, в бою не до того. Потому часто на поле боя оставались непогребенные тела. Если поле боя занимали немцы, они, опасаясь эпидемий в своем тылу, заставляли жителей близлежащих деревень рыть братскую могилу.
Когда части Красной Армии наступали, что в 1942 году было редкостью, тактическим успехом, погребением занимались войсковые похоронные команды из нестроевых частей. Тогда и отметки на картах делались, документы погибших передавались в штабы дивизий и полков, «похоронки» рассылались, данные шли в архивы, и семьи пользовались льготами. Погибшие в окружении или при отступлении числились пропавшими без вести, родные помощи от государства не получали, а то и вообще подозревались – вдруг солдат в плен сдался, присяге и Родине изменил?
Взвод похоронил павших, лейтенант сказал короткую речь, разведчики дали троекратный залп из личного оружия. Настроение во взводе было хуже некуда. Синицын и Суровихин были старослужащими, многие их знали давно и дружили с ними.
На поминках выпили не только фронтовые сто грамм. Разведчики – народ пробивной, они ухитрялись всегда иметь запасы спиртного: нашей ли водки, трофейного, прихваченного из рейдов шнапса, рома и еще бог знает чего.
Немцы не гнушались опустошать склады покоренных и союзных стран: вина из Франции, ветчина консервированная из Бельгии, колбаса копченая из Австрии… Впрочем, и техника была разномастной: до четверти танков в гитлеровской армии были чешского производства, а грузовики – из всей Европы.
Имея запасы, разведчики выпивали редко и меру знали: штаб рядом, не приведи господь – начальство увидит. Да и лейтенант спуску не давал: его не столько боялись, сколько уважали, поскольку в рейдах риск делили поровну.
Но сегодня, на поминках, взвод набрался изрядно. Набились в одну землянку. Тесновато, но взвод потери понес, потому вместились.
Старшина, сидевший рядом с Сергеем, тихо сказал:
— Повезло ребятам: умерли быстро, не мучились. И похоронили их по-человечески.