Броня. «Этот поезд в огне…»
Шрифт:
Въехали через ворота, мимо КПП. Со всех сторон двор оказался окружен зданиями.
Пленного офицера сразу увели, один из конвоиров нес его саквояж.
Сергей и старший лейтенант Лебедев выбрались из машины. Часовой у здания проверил документы офицера и вернул их.
— Он со мной.
Сергей почувствовал себя неуютно. Форма на нем полицейская, только без нарукавной повязки, документов вообще никаких. Когда уходил в рейд, личные документы сдал старшине, как и положено. Потом его оставили в отряде, дальше – служба в сельской полиции.
Сергея завели
— Сдай оружие!
Пришлось снять ремень и отдать его вместе с кобурой.
Старлей осмотрел его – не прячет ли Сергей еще чего запрещенного, но обыскивать не стал.
— Есть хочешь?
— Не отказался бы.
Старлей вышел, а Сергей уселся на краешке стула.
Через несколько минут пришел солдат и принес на подносе два бутерброда с полукопченой колбасой и стакан горячего чая.
От запаха колбасы рот Сергея наполнился голодной слюной. Он взял бутерброд, откусил кусок. Давно он не ел колбасы, даже забыл, когда. И чай оказался хорош, такой, какой он любил – горячий, едва сладкий и крепко заваренный.
Сергей быстро съел угощение. Только он закончил, как солдат вышел, забрав с собою поднос со стаканом. Напоследок он бросил:
— Товарищ старший лейтенант приказал отдыхать до утра.
Наверное, принялись допрашивать немца, изучать его документы. Не до Сергея было.
Нары были деревянные, жесткие, но Сергей и этим был доволен. Спокойно, безопасно – что еще надо?
Проснулся он, когда заскрежетал ключ в дверном замке. За окном уже был легкий сумрак – светало.
— Выходи на оправку. — Прежний солдат вывел его в туалет.
Когда Сергей вернулся в комнату, там уже сидел Лебедев.
— Садись. Рассказывай – кто, что.
— Сергей Заремба, сержант разведроты.
Сергей рассказал все: как из полковой разведки он попал в дивизионную и как они пошли в глубокий рейд во вражеский тыл. Рассказал, что он оказался как две капли воды похож на начальника сельской полиции, что его подменили, и что потом он участвовал в подрыве моста и уничтожении группы пеленгации гестапо.
— Дальше я уже знаю, собственно – обычная проверка. Из дивизии твои документы получены после нашего запроса, держи. — Лебедев выложил на стол документы Сергея – красноармейскую книжку.
— Как фамилия командира разведроты? — вроде бы невзначай спросил старлей.
— Пчелинцев.
— А ПНШ?
— Майор Осипов.
— Верно. Я с Пчелинцевым в одном училище учился. Звонил я ему, он хорошо о тебе отзывается.
Сергей смекнул, что Лебедев его проверяет. Да и то – из вражеского тыла прибыл. Фото в документах его, своих командиров знает – но ведь немцы и перевербовать могли. К вернувшимся из вражеского тыла полного доверия не было. Проверяли, иной раз долго, ответственных заданий поперва не давали.
Потом Лебедев стал дотошно расспрашивать Сергея о службе в полиции – кого из начальства он знает, с кем встречался, как выглядит и что сам
Сергей отвечал обстоятельно, не упуская деталей, некоторые моменты старлей старательно записывал.
Допрос длился долго, часов шесть-семь. Сергей уже устал, некоторые вопросы Лебедев задавал по два-три раза. Потом старлей потер ладонями лицо:
— Устал я, не выспался. Интересного немца ты доставил. Только зря по башке так сильно ударил, сотрясение мозга у него.
— Я же его не из теплой постели взял – на акции. Могли и шлепнуть, он убегал.
— Знаю, он все рассказал. С ним еще работать и работать. Ладно, отдыхай пока.
— А сколько? В роту, к своим хочу.
— Нет в армии слова «хочу», куда пошлют, туда и пойдешь служить. Тем боле что от твоего прежнего взвода никого не осталось.
— Что, всех?! — Сергей был шокирован.
Старлей пожал плечами:
— Пчела так сказал.
— Мне бы переодеться в нашу форму, а то во вражеской стремно – я же у своих.
— Смотря кого ты считаешь своими. Сейчас обедать принесут.
Старлей ушел, а Сергей стал размышлять над его словами. Что имел в виду старлей? Намекал, что он предатель? Сергея вначале в холодный пот бросило от такого подозрения, но потом он успокоился. Никаких грехов он за собой не знал, а если и найдутся мнимые прегрешения, дальше штрафбата не пошлют. Ничего, и там люди выживают. Вот у них в разведроте сколько штрафников было? И все воевали достойно.
Лечь на нары было невозможно, на день их поднимали и приковывали к стене, и потому Сергей посидел на стуле, приколоченном к полу. Еще удивился – зачем? Уже после ему объяснили – чтобы арестованный этим стулом следователя не ударил, раньше такое бывало.
Солдат принес обед – суп, макароны по-флотски, хлеб и чай. Давненько Сергей супчика не ел. У партизан не до разносолов было, иногда проблемой было вообще хоть что-нибудь поесть.
Сергей пробовал заговорить с бойцом, и даже не о себе, а о положении на фронте, но солдат, имея на этот случай инструкции, в разговоры не вступал.
Три дня Сергей просидел в своей камере. Ни Лебедев, ни кто другой к нему не приходили. Тяжко было сидеть в одиночке, не зная своей судьбы, и Сергей уже проклинал тот час, когда он согласился остаться в отряде – служил бы себе в разведроте. Опасно, конечно, вон, весь взвод полег, но там он чувствовал себя относительно свободным человеком, уважаемым товарищами. А здесь он непонятно кто. Арестованный? Но дела нет, и обвинение ему не предъявили. Но он и не свободен, в комнате, как камере заперт.
На четвертый пришел Лебедев. Он был весел, наверное, хорошо отдохнул.
— Как самочувствие, сержант?
— Каким ему быть, если без вины в тюрьме сижу?
— Разве это тюрьма? Хотя в тюрьму или лагерь попасть можешь, есть такая перспектива.
— С какого перепугу? Нет на мне никакой вины!
— НКВД сведения получило, что ты был начальником сельской полиции.
— Начальником полиции был Савченко, а я Заремба. Товарищ старший лейтенант, отправьте меня назад, к себе в роту.