BRONZA
Шрифт:
– Томас?! – удивилась Инна, смущенно запахивая гостиничный халат, надетый поверх пижамы. Она собиралась поужинать и немного почитать перед сном.
– Я могу войти? – спросил он.
«Как же так… она уже смыла все воспоминания о нем…» – смотрела на него Инна. Войти не приглашала, боялась выбора, который он ей сейчас предложит. Внутри натянулась, зазвенев тонко, струна. Непонятно, что Том прочел в ее глазах, только шагнул вперед, ногой захлопнул за собой дверь.
Поцелуй был долгим до головокружения, до дрожи в коленях. И жизнь бы прервалась, перестань они целоваться. С трудом оторвавшись от ее губ, потянул Инну к двери, соединяющей оба номера. Распахнул.
– Мой номер. Прошу.
В старинных подсвечниках горели длинные свечи. На столе сервирован ужин для двоих.
– Подожди, Марк… – забеспокоилась Инна.
– Не волнуйся, мы оставим дверь открытой. Если он проснется – мы услышим! – успокоил ее Том. – Проходи! – и легонько подтолкнул вперед, лишая последней жалкой попытки, этой напрасной – «уйти или остаться» – борьбы.
В комнате витал аромат роз, но цветов нигде не было.
– Это сюрприз! – подмигнул он таинственно. Подошел к кровати, одним движением сбросил покрывало, подняв в воздух облако лепестков. Нежно-зеленые, кружась, они падали обратно на простыни. «Так вот откуда аромат роз!» – восхищенно ахнула Инна. Сюрприз ему удался.
– Иди ко мне! – позвал ее Том.
Она сделала шаг навстречу и, обжигая ей сердце, внутри лопнула туго натянутая струна. Воздух вдруг стал ощутимей. Время загустело, замедлив свою текучесть. Потолок уплыл, а стены разошлись, освобождая пространство.
Его руки, голос, шелк его кожи… Это его запах так кружит ей голову? Или аромат нефритовых лепестков, раздавленных их телами? Инна не любила его. Она это знала. Это было
А страсть, целуясь их губами, снова и снова сплетала их тела в сладкой муке. Проникала в каждую клеточку. Сливалась с ними. Смешивала дыхание, кружила им головы, блестела бисеринами пота на коже, бесконечно дарила и тут же жадно отбирала мгновения счастья. И, наконец, обессиленных, оставила их лежать на кровати.
Немного погодя, Том спросил, не проголодалась ли она, своим вопросом напомнив Инне, что она так и не поужинала. От звука его голоса, вздрогнув, потекло время, вернулись объем и соразмерность пространства. В ночной тишине, на столе догорали свечи. В открытую дверь потянуло сквозняком, он задул дрожащее пламя. Комната погрузилась в темноту. Прижимаясь щекой к груди Томаса, она думала, что полежит вот так чуть-чуть, прислушиваясь к дремотно-размеренному биению его сердца, а потом уйдет к себе в номер. К сыну.Марк проснулся оттого, что был один. Потирая кулачками заспанные глаза, спрыгнул с кровати, босиком зашлепал к открытой двери, которой раньше здесь не было. В другой комнате, затененной бархатными гардинами, на широкой кровати спали двое. Мужчина и женщина. Его не смутила нагота взрослых, едва прикрытых смятой простыней. Красота обнаженных тел была для него естественна. Детское сознание пока не было искажено лживыми ханжескими запретами. Забравшись на кровать, он прополз между ними в изголовье и вновь заснул, согретый теплом их тел.
Почувствовав возню Марка, Томас пошевелился, просыпаясь. Его рука бережно прижала ребенка к себе. Он чмокнул теплую макушку и окончательно проснулся. Улыбнувшись представшей перед ним картине, встал с кровати, нашел покрывало, набросил на спящих. Надел халат, взял сигареты и вышел на балкон. Прохлада раннего утра легкой дрожью скользнула по горячей коже. Вглядываясь в острые готические шпили просыпающегося города, немного постоял, так и не закурив, вернулся обратно в комнату. Выспаться все же не помешает, решил Том.
Он уже отменил для себя все, что было запланировано на этот, да и на остальные дни тоже, кроме этих двоих. Женщину и ее сына. Слава, карьера, деньги, амбиции, планы – ничто больше не имело для него значения, кроме его чувств к этой женщине. Но погружаясь в сон, теряя мысль, успел подумать, если она захочет уйти, он не сможет ее удержать. Так отчетливо и так безнадежно отчаянно.Инна проснулась сразу, как будто ее кто позвал. Было еще очень рано, лишь начинало светать. Потянулась, полежала немного, осознавая реальность. Прошлая ночь. Тут же нахлынули воспоминания. Запоздало лицо вспыхнуло яркой краской стыда. Она посмотрела на спящего рядом Томаса. Он бережно обнимал Марка, подложив ему под голову вместо подушки свою ладонь. И только сейчас обратила внимание, насколько они похожи. Почему-то удивления это не вызвало. Сейчас ей было не до этого феномена, она чувствовала себя виноватой.
Нашла среди разбросанной одежды свой халат, прошла в ванную. Как теперь посмотрит в глаза Томасу? Какими глазами потом будет смотреть мужу в лицо? Виктор не заслужил такого предательства! Они все не заслужили! Пыталась она остудить холодной водой горящие щеки.
На столе нетронутым стоял вчерашний ужин, оплывшие воском подсвечники. В воздухе еще чувствовался слабый аромат роз. Инна присела к столу, налила себе бокал вина, жадно выпила. «Это все дурман, морок…» – думала она, машинально выбирая из салата креветок и оливки.– Томас, проснись! – услышал он сквозь сон. Его несильно потрясли за плечо. – Я ухожу! Перенеси его обратно, пожалуйста…
Он неохотно открыл глаза. Кутаясь в халат, Инна сидела на краешке кровати. Ее лицо выглядело бледным, уставшим и еще каким-то, но спросонья он не разобрал, каким именно.
– Помоги перенести его обратно… – снова попросила она.
Том, наконец, ощутил теплую тяжесть детской головы у себя на руке. Осторожно освободился. Сел, потер ладонями лицо, прогоняя остатки сна.
– Почему уходишь? – спросил он, потянувшись к ней. – Останься!
– Скоро утро, мы не можем оставаться здесь… – отстраняясь, Инна выставила руку, прижала пальцы к его губам.
«В чем дело?» Короткой вспышкой гнева промелькнула мысль схватить за руку, причинить боль, сломать, подчинить, получить свое. Кончики ее пальцев нервно дрожали, выдавая внутреннее беспокойство. Ему не составило труда догадаться о причине этого беспокойства. Причиной был он сам.
Успокаиваясь, Том поцеловал сначала ее ладонь, потом запястье, там, где под тонкой кожей бился пульс. Высвободив свою руку, Инна встала с кровати. Он тоже встал, потянувшись за халатом, повернулся к ней спиной. Пока одевался, знал, чувствовал кожей, что она разглядывает его.
А Инна разглядывала татуировку. Красочный рисунок занимал всю его спину. Нефритовый дракон, выполненный с изумительной достоверностью, казалось, только прижимался к спине Томаса, вцепившись когтями в кожу. Свернув свои змеиные кольца, он положил гривастую, рогатую голову ему на плечо. Взгляд дракона был высокомерно холоден.
– Ты так долго молчишь? Это в знак восхищения? – спросил Том, завязывая пояс.
– Это Сэйрю?! – спросила она.
– Так вы знакомы?! – пошутил он.
– Да, я читала о нем в одной книге… Это злобное, жестокое божество. Зачем ты сделал ее? – резко спросила Инна, не принимая шутливость его тона.
– О, с этой тату вышла чудная история, – кивнул головой Том, сузил глаза, припоминая. – Это было давно, в двухтысячном… Я сыграл свою первую, проходную роль – а-ля «кушать подано», и Роджер потащил меня в Чайна-таун, праздновать. Мы были молоды и, естественно, глупы… Нас распирало от гордости, что первый шаг к покорению Голливуда сделан! Гудели мы тогда по-черному: девочки, секс, выпивка рекой и всякая там хрень… Когда я очнулся, она уже у меня была.
Какой-то шкуродер, с нехорошим чувством юмора, использовал мою спину вместо холста, пока я валялся в отключке. Наверное, он и сам был обкуренным, если смог наколоть рисунок за ночь… Я потом спрашивал: такое полотно делают по частям, в несколько этапов. Пришлось целый месяц спать на животе, пока она заживала…
Том улыбнулся:
– Я хотел найти того «художника» и намылить ему шею, но Роджер никак не мог вспомнить, где же мы так славно посидели! А потом стали происходить странные вещи… Мне начало везти… Просто сказочно везти… Так что, можно сказать, это мой талисман! – он подошел к ней, нежно притянул к себе. – Вот, и ты тоже моя!
Инна прижалась щекой к его груди. «Ты не понимаешь, Божество ничего не дает просто так… Оно убило возлюбленного!» – хотелось закричать ей. Сердце Томаса билось спокойно и ритмично, а ей в его ритме слышалось: чудовище убило… Убило…
Том перенес Марка обратно. Подождал, пока она тоже заберется под одеяло, на часах было начало седьмого, потом прикрыл дверь, разделявшую их номера. Ее слова «я ухожу» до сих пор вызывали в нем досадливое чувство неудовольствия. Она не может уйти, он не отпустит!
Так думал он, наливая себе вина. Позавтракал вчерашним ужином, выкурил на балконе сигарету, замерзнув, вернулся в комнату, нашел среди одежды и натянул трусы. Это было его маленькой причудой. Он не мог спать обнаженным, если спал один. Наградив парой тумаков подушку, растянулся на кровати и через минуту уже крепко спал.Было почти 11 часов. Том сам не позвонил, к телефону тоже не подходил, мобильный был заблокирован. Что делать? Что ей делать? У него же встреча в 12! Культурная программа. Холодная противная мысль заставила вздрогнуть в ознобе. С ним что-то случилось! Плохое! Перестав нервно шагать из угла в угол, Мэган подхватила сумочку и выскочила из своего номера. Поймала такси.
Влетела в отель «Герцог Леопольд», не слушая вежливых ответов, что все в порядке, сразу напрягла своей тревогой портье. Понимая, что один уже не справится с этой рыжей фурией – мисс его совсем не слушала, – тот позвал на помощь старшего администратора. Американцы, черт бы их побрал, тоже мне пуп земли! Сердито думал тот, отступая под натиском Мэган. Наконец, сдавшись, взял запасной ключ и повел ее к лифту.
Оттолкнув администратора, осторожно заглядывающего в дверь, Мэган вошла в номер. Растянувшись на кровати, Томас крепко спал, их приход его не разбудил. У нее отлегло от сердца. С ним действительно все было в порядке. А где же Хелен? Она в недоумении огляделась по сторонам. Не мог же Том веселиться здесь один?! Комната представляла собой легкий хаос.
Администратор, шипя от злости, предложил ей срочно покинуть номер, пока гость не проснулся и не случился настоящий скандал. Раз с ее боссом все в порядке, то им нельзя здесь больше находиться, – наливался краской праведного гнева сотрудник отеля. Стоя у открытой двери, жестом красноречиво он показывал Мэган, что ей следует сделать. Потянуло сквозняком и, негромко щелкнув незапертым замком, открылась дверь в смежный номер. Уже обо всем догадавшись, Мэган все равно заглянула внутрь. Всплеснув руками ей вслед, администратор от ужаса закатил глаза.
Да, та странная женщина с ребенком была здесь. Они тоже крепко спали, как и Том. Комната дышала сонным покоем. И ей вдруг стало стыдно за свой порыв. Ворвалась сюда непрошенная, подглядывает в чужую жизнь. У двери ее под руку подхватил администратор и, крепко держа за локоть, вывел Мэган вон из номера. Не отпуская, проводил до лифта, что-то сердито выговаривая, от гнева не замечая, что говорит с американкой на родном языке.
Она ехала обратно, сгорая от стыда за свой поступок. Если бы Том увидел ее сейчас в своем номере, это стало бы для Мэган ее последним рабочим днем в качестве его ассистента. Вчера, в приоткрытую дверцу лимузина, она видела, как он уходит по ковровой дорожке с малышом на руках, держа за руку эту странную, словно упавшую с облака, женщину. Покидая машину, Роджер оглянулся, многозначительно подмигнул Мэган.
– Это женщина Дольфа! – сказал он ей. – А малыш – его сын!
«Сын?! У Томаса есть сын?» Только сейчас до нее дошло, насколько похож на него ребенок. У малыша были глаза Тома – синие, будто вечернее небо над Аргентиной. Такие же темно-каштановые слегка вьющиеся волосы и его солнечная улыбка, от которой становилось радостно на душе. Пятилетний сын! А он ничего не рассказывал о нем!
Мэган работала на него четвертый год. Была ему другом, помощником, секретарем, ассистентом. Жила его жизнью. Восхищалась им, его талантом. Гордилась его успехами, наградами, славой. Не покладая рук трудилась ради его карьеры и даже женщинами, которые бывали у Томаса, она гордилась, как своими личными победами.
Про нее можно было сказать, что она «серая мышка», вернее, рыженькая. При приеме на работу Том, на которого неожиданно свалилась слава, а вместе с ней, неизбежно, истерические домогательства тысяч женщин, сначала разговаривал с ней резко, почти грубо. Уставший от навязчивого внимания поклонниц, он был раздражен и вспыльчив. Но, разглядев за некрасивой внешностью серой мышки умную женщину, успокоился. И согласился взять ее на работу, правда, при одном условии.
– Если только замечу в глазах фанатичный блеск или, не дай бог, начнешь пускать пузыри – вышвырну вон без выходного пособия!
Это условие в более вежливой форме было занесено в контракт и неукоснительно ею выполнялось. За четыре года она ни разу не дала Томасу повода усомниться в своей надежности и преданности. Потому что быть рядом с ним, видеть его каждый день, дышать с ним одним воздухом, быть частью его жизни было важнее, чем любить его и потерять навсегда. И только толстый дневник, хранившийся в небольшом кейсе с кодовым замком, знал истину. Ибо там она записывала его жизнь шаг за шагом, давая волю своим чувствам. Анализировала его поступки, давала оценку его ролям, выносила резюме его женщинам, а налюбовавшись его фотографиями, спокойно ложилась спать. Ее ледяной принц. Его сердце принадлежало всем и никому. И вдруг эта иностранка! Вчера, когда он пригласил на ужин Хелен, она еще могла на что-то надеяться, но сегодня…
Таксист, много повидавший на своем веку, сочувственно глянул на плачущую навзрыд пассажирку, понимая, что этому горю уже ничто не поможет.Проснувшись, Томас первым делом заглянул в соседний номер. Чужая женщина и чужой сын – они уже стали частью его жизни. Нет, смыслом его жизни. Убедившись, что они еще спят, вернулся к себе. Собрал разбросанную одежду, полотенца. Принял душ, побрился, надел джинсы, чистую рубашку. Заказал завтрак на троих. Включил телевизор, чтобы убить медленно текущее до их пробуждения время.
Марк проснулся сразу, радуясь новому дню, ожидая от него увлекательных, интересных приключений. Громким радостным возгласом разбудил Инну. Соскочил с кровати и побежал в ванную комнату. Потянувшись, она села на кровати, с улыбкой прислушиваясь к шуму, который сын там производил. Зазвонил телефон. Это был Томас, он спрашивал, готовы ли они позавтракать вместе с ним, потому что завтрак уже стоит на столе. Она тепло улыбнулась его заботе. Голодный как волк, он ждал их с нетерпением, не желая завтракать в одиночестве. Договорились, что они с Марком сейчас подойдут, только приведут себя в порядок. За окном стоял глубокий солнечный полдень.
– Завтрак! Завтрак!
Марк влетел в комнату с энергией маленькой ракеты. Томас подхватил его на руки, закружил по комнате, и тот радостно загудел, изображая пикирующий самолет. Инна стояла в дверях, с улыбкой наблюдая за ними. Она сдалась. Усадив Марка за стол, он окинул ее фигуру быстрым взглядом. Сандалии на босу ногу, длинная светлая юбка, белый, ажурной вязки, джемпер. Том догадался, она приоделась для него, и тоже понял – она сдалась.
В тарелке была каша, а Марк не любил кашу и всегда капризничал по этому поводу.
– Иди ко мне! – позвал его Том. Посадил к себе на колени. – Хочешь вырасти таким же большим и сильным, как я? – спросил он. Марк хотел. – Тогда мы начнем с каши для настоящих мужчин! – вручил ему ложку Том.
У него хорошо получалось уговаривать. Инна улыбнулась, подумала, что Томас будет хорошим отцом, не ее сыну, конечно, а своему. Будут же у него свои дети…Виктор не удивился, услышав от Инны, что она задержится в Праге еще на две недели. По ее голосу, вчера, он и так все понял.
– Это папа? – подбежал Марк. – Дай! Дай мне! – забравшись к ней на колени, отобрал телефон. – Папа! – воскликнул он радостно, услышав в трубке голос отца. – Мы поедем в путешествие с Томасом! Он знаменитость! Вампир! Но совсем не злой! Том покажет нам свой замок с привидениями! – выпалил он на одном дыхании. С детской непосредственностью выложив отцу все, о чем умолчала Инна, и о чем тот сам мог только догадываться.
Но отсюда, из Москвы, Виктор не мог запретить жене и сыну сопровождать американца, как бы ему этого ни хотелось. Он уже прочитал в интернете про премьеру «Самоубийцы», про актера, сыгравшего главную роль. Изучил его фильмографию, рецензии, интервью. Молод, хорош собой, с той самой внутренней силой, заставляющей терять из-за него голову, этот Томас Дольфинни бесспорно был яркой, харизматичной личностью. К тому же, он нравился сыну, а тонко чувствовавший людей Марк никогда бы не остался рядом с плохим человеком. Скрепя сердце, он согласился.
– Хорошо, малыш, я надеюсь, путешествие тебе понравится. Передай, пожалуйста, телефон маме, – попросил он сына.
Марк отдал телефон матери, спрыгнул на пол и побежал к Томасу, в этот момент выслушивающего неубедительные извинения администратора. Так и не врубившись, за что перед ним извиняются, улыбчиво отмахнулся – «нет проблем» – и сразу, забыв про служащего отеля, подхватил мальчика на руки. Марк радостно захлопал ладошками, ему нравилось ездить у Томаса на руках. Тот был выше папы. И сверху было все отлично видно. Их вещи уже выносили из номера.Сразу влюбившись в это место, как только увидели лесное шале, они решили поселиться здесь на оставшиеся шесть дней – в большом деревянном доме в окружении сосен, на берегу горного озера, и только выезжали отсюда на экскурсии по окрестностям. Даже непоседа Марк притих здесь, чутко уловив особенное очарование этого уголка.
Вечером они сидели на открытой веранде. Над озером пылало зарево заката, окрасив все вокруг в винные тона. Томас не знал, о чем сейчас думает сидящая в его объятиях женщина. Ребенок давно спал, и они могли бы уйти в спальню, но что-то держало их здесь. То ли плеск воды, то ли шум ветра, раскачивающий макушки сосен. Казалось, они уже очень давно сидят вот так, в молчании, без движения, прижавшись друг к другу, и словно умирают здесь на этой веранде, вместе с домом, который медленно тонет в темных водах озера. Том не выдержал первым этого странного колдовского очарования.
– Пойдем в дом, – позвал он.Инна проснулась среди ночи с тревожно бьющимся сердцем. За окном шумел сильный ливень. Капли дождя барабанили по крыше, стучали в окно. Она долго лежала в темноте, пытаясь заснуть снова, но непонятная тревога не отпускала, и сон не приходил. Встала, набросила халат и прошла на половину Тома. Он спал на животе, обхватив руками подушку, и чему-то улыбался во сне. Растрепавшись, волосы падали ему на глаза. Спящим он выглядел моложе. Почему Марк так похож на него? – подумалось ей, и неожиданная мысль, что сейчас она, возможно, видит лицо сына – его в будущем взрослое лицо, только добавила беспокойства. Но, погасив эгоистичное желание разбудить Томаса и взвалить на него свою тревогу, лишь осторожно провела кончиками пальцев по татуировке на его плече. Взгляд дракона был по-прежнему высокомерен и холоден. Невольно вздыхая, еще немного посидела возле него. Шум ветра постепенно стих. Дождь прекратился. Тревога тоже улеглась. Инна вернулась к себе. Марк спал, подложив под щеку сложенные ладошки, чему-то улыбаясь во сне. «Совсем как Томас…» – подумала она, забираясь под одеяло. Сон пришел незаметно.