Бронзовый топор
Шрифт:
Раздосадованные, юноши уходили к невысоким обрывистым берегам островов, куда прилетали по утрам кормиться и клевать мелкие камешки огромные стаи белых куропаток. Здесь, вспугнув птиц и дождавшись, когда куропатки сядут на ветви деревьев, юноши сбивали их из луков тонкими стрелами с тупыми костяными наконечниками.
Мизинец не знал промахов. У него всегда была большая добыча, и поэтому очень скоро молодые охотники племени стали его уважать и прислушиваться к сказанным им словам. Здесь, как и у всех племен Страны Лесов и Тундры, уважали того, кто был удачливее других, кто
Однажды, вернувшись из похода к островам, Мизинец осмелился спросить Укушенного Морозом, почему нельзя убить лося.
Тот, окинув юношу быстрым недовольным взглядом, коротко сказал:
— Нельзя. Духи не велят. — И, подумав, добавил: — Когда в стойбище приходят голод и болезнь и отнимают у охотников силы, тогда духи, если их сильно просить, разрешают взять несколько зверей. Это помогает людям дождаться прихода оленей и роста трав.
Мизинец задумался.
— Значит, лосей нельзя пугать потому, чтобы их мог убить даже слабый и больной охотник?
— Ты правильно понял меня, Мизинец, — лицо старика подобрело, и губы растянулись в улыбке. — У тебя не только быстрые ноги, но и быстрые мысли.
После этого разговора Мизинец осмелел и все больше и чаще задавал Укушенному Морозом вопросы. Тот отвечал всегда коротко, но юноше казалось, что старик сказал очень много слов, потому что всегда и все было понятно.
Когда на льду реки уже появились большие лужи и с зеленых скал на горе сошел снег, Мизинцу вновь приснился чудесный сон.
Он увидел Ворона. Ворон был черен, как мокрая весенняя земля, и перья его блестели, как вода при большой луне. Птица летела высоко над землей, но юноша ясно услышал ее голос:
— Здравствуй, Мизинец! Вот видишь, я и вернулся!
— Весь мой род убили плосколицые, — печально ответил юноша.
— Я предупреждал тебя. Ты должен был сказать людям…
— Я выполнил твой наказ, но никто не захотел меня услышать.
Ворон опустился рядом с Мизинцем и посмотрел на него чистыми большими глазами.
— Зачем ты впустил печаль в свое сердце? Живущие на земле всегда умирают от того, что не верят настоящим словам. Ум их слеп и глух. Поэтому смерть приходит к ним неожиданно, на острие короткого копья. Каждый из ушедших в другой мир оказался сейчас в том месте, которого он достоин. Не унывай. Удача покидает того, кто больше думает о мертвых, чем о живых. Разве ты об этом забыл?
— Великий Ворон, сделай меня большим охотником, — робко попросил Мизинец.
— Хорошо, — немного подумав, сказала птица. — Но для этого ты должен много бегать, много стрелять из лука, бросать копье и, самое главное, ничего не бояться.
— Я крепко запомню твои слова, Великий Ворон, — ответил юноша. — И всегда буду делиться с тобою своей добычей.
Птица расправила крылья, оторвалась от земли и улетела за реку.
Утром Мизинец рассказал свой сон Укушенному Морозом. Старик долго молчал, тер подбородок, гладил обезображенную шрамами щеку.
—
С этого дня Мизинец заметил, что старик стал охотнее с ним разговаривать, и часто ловил на себе его пристальный, внимательный взгляд.
А время Большого Теплого солнца все приближалось. Небо было ясным, а ветры тихими. Вода из луж нашла себе путь, и лед, шершавый и чистый, лежал по всей реке, ждал, когда духи Весны соберутся с силами и в один день взломают его, разобьют на куски и на могучей своей спине понесут к Внутреннему морю.
Солнце больше не уходило надолго за горы. Оно спало совсем мало, как настоящий охотник, когда приходит время большой охоты.
В белых весенних ночах, серебристых и мягких, как шкурка горностая, наливались тугие почки на деревьях. «Деревья начали жить, — говорили люди. — Белая кровь земли побежала по их жилам».
В такие ночи парни и девушки племени поднимались на высокий красный утес у реки, садились на землю лицом друг к другу и начинали петь песни.
Несметные стаи птиц, словно тучи пепла от костра, торопливо летели над рекой в сторону Холодного моря и несли на своих крыльях тепло и весну. Дрожащий легкий пар поднимался от земли — похоже, она дышала, как отдыхающий после долгого бега человек.
Людей и зверей охватывала загадочная тяга к перемене мест. Люди перестали забираться в свои дымные черные жилища, а звери выходили из лесной чащи, чтобы вдоволь надышаться студеным ветром с Холодного моря и пойти ему навстречу.
Наступила пора всеобщего веселья. Однажды, когда истомленные ожиданием люди племени заснули на сухих, нагретых солнцем холмах, Великая река задрожала, и вздох облегчения пронесся над скалистыми сопками, ушел в лесные чащи и вернулся назад тревожный и страстный, как стон женщины, родившей Великого Заклинателя Духов.
Мужчины и женщины сразу проснулись и долго, не отрывая взгляда, смотрели на чудо, которое происходило у них на глазах. До самого края земли, где терялся противоположный берег реки, лед шевелился, дышал, поднимался и падал. Отдельные льдины лезли на берег, грызли обрывы и пласты земли с высокими деревьями, сползали вниз, поднимая каскады искрящихся брызг. Вместе с людьми по-своему справляла Великая река праздник Новой Жизни.
— Пора! Пора! — закричали мужчины, размахивая копьями и приплясывая от нетерпения. — Пора выступать на охоту.
Глаза всех были устремлены на Укушенного Морозом. Но тот молча покачал головой и поднял вверх руки с растопыренными пальцами. Это значило: пройдет десять дней и ночей, прежде чем следует выступить к заветному месту, куда придут стада оленей, чтобы переплыть реку и начать свой загадочный путь к Холодному морю.
Охотники разошлись по своим жилищам и скоро снова собрались на высоком обрыве далеко от стойбища, на теплых плоских камнях. У каждого было с собой все его нехитрое охотничье снаряжение: копье, лук со стрелами, нож, моток лахтачьего ремня. Началась подготовка к большой охоте. Делать это в стойбище запрещали людям духи.