Бронзовый топор
Шрифт:
Многие принесли с собой плитки серого сланца, куски мутного зеленоватого кремня, белого как снег кварца, дымчатого и черного обсидиана: надо было сделать новые наконечники для копий и стрел. Каждый охотник умел их делать, но были такие, у которых это получалось лучше, чьи изделия приносили удачу, и поэтому все шли к ним.
Над рекой звенели гортанные возбужденные голоса, слышался смех. Кто-то натягивал на лук новую тетиву из плетеных оленьих жил, кто-то скоблил острым осколком кремня новые стрелы, кто-то привязывал
Жаркое солнце светило с неба, ворочалась внизу река, дышала сыростью и холодом, а птичьи стаи, громко перекликаясь, все летели и летели над землей.
Особенно отличался мастерством делать хорошие ножи охотник по имени Камень. Мизинец подошел к нему и протянул свой нож. За зиму на его блестящем лезвии появилось несколько выщерблин.
Камень взял его, удовлетворенно пощелкал языком:
— У тебя хороший нож, Мизинец. Он сделан из священного камня, взятого с огненной горы. Камень этот дает острые грани и легко находит сердце врага, но он хрупок. Так чего же ты хочешь?
— Разве ты не видишь — нож стал тупым?
— Да, да. Я сделаю его острым, но лезвие станет немного уже.
— Камень, ты знаешь, как лучше… — почтительно сказал Мизинец.
Слова молодого человека понравились охотнику.
— Твой нож будет счастливым. Видишь, как светится камень изнутри. Если ты не забудешь трижды опустить его в кровь первого убитого тобой оленя, он будешь надежно и долго служить тебе.
— Я сделаю так, как ты велишь.
Подошел Птенец Куропатки, присел рядом на корточки и стал смотреть, как ловко работает Камень.
— Камень, — сказал он робко. — Научи меня. Охотник отбросил со лба длинные волосы, пожал плечами.
— Я не умею учить…
— Но ведь ты сам делаешь?
— Да, я делаю. Но я не знаю, как это получается.
— Наверное, твою руку водит добрый дух, — сказал Мизинец.
— Наверное, так, — согласился охотник.
— Пусть твой дух поможет и мне, — предложил Птенец Куропатки.
— Не знаю. Как я стану его просить? Захочет ли он тебе помочь?
— Я сильно стану просить духа и принесу ему в жертву язык оленя.
— Жертва хорошая, — подумав, согласился Камень. — Дух, может быть, и станет тебе помогать. На, — он протянул Птенцу Куропатки плитку песчаника. — Попробуй сделать наконечник для копья.
Юноша обрадованно засмеялся, стал оглядываться по сторонам, искать камень, которым бы можно было работать. Мизинец повернулся и зашагал вниз по хорошо утоптанной тропе. Его копье давно было готово к охоте.
Под обрывом, на неширокой галечниковой косе, тоже было многолюдно. На подставках из тонких жердей стояли байдары — длинные узкие лодки. Они были стройными, как девушки, и легкими, как гусиное перо. Хорошо выскобленные оленьи шкуры обтягивали гнутые деревянные каркасы. Шкуры были сшиты частым мелким
Укушенный Морозом был среди охотников. Он приветливо глянул на Мизинца.
— Почему ты ничем не занят, почему не готовишься к охоте? — спросил он.
— Я давно все сделал.
— Но у тебя нет байдары.
— У меня нет, — согласился Мизинец. — Я стану охотиться на земле. Зато осенью у меня будет своя лодка, и я убью много оленей.
Старик ненадолго задумался.
— Здесь есть одна байдара, но я не знаю… — он перешел на шепот. — Хозяином лодки был очень несчастливый человек. Его преследовали духи, и осенью он провалился под лед. Если ты не боишься, то можешь взять ее, ведь тебе покровительствуют духи…
Мизинцу сделалось страшно. Разгневать духов очень легко. Их много, и всегда какому-нибудь да не угодишь. Соблазн был велик, потому что охота на воде совсем другая, чем на земле.
— Я не знаю… — растерянно сказал он.
— К тебе приходит Великий Ворон, — напомнил старик, — и если…
— И если… я спрошу его..? Да, да… я так и поступлю!
— А сейчас ты будешь помогать нам. Пройдет совсем немного времени, и мы спустим байдары на воду для большого похода. Видишь, каким жарким сделалось солнце и какой полноводной река, а дел еще много…
Мизинец согласно кивнул.
Работу на косе они закончили, когда солнце прошло свой дневной путь и остановилось у края гор. Половину неба охватил великий пожар.
Откидывая со лба жесткие волосы и утирая с лица крупный пот, Укушенный Морозом сказал:
— Умер молодой охотник и идет на небо. Великий дух наряжает небо и землю в красное, чтобы душа умершего радовалась.
Остальные охотники тоже смотрели на закат. Им было жалко того, кто умер в этот весенний день. Зачем весной уходить к Верхним людям, когда и здесь, на земле, наступила прекрасная пора, а душа радуется предстоящей охоте.
Мизинец отвернулся от заката. У жилищ, на холме, горели костры. Женщины варили в долбленых деревянных корытах мясо. Острый аромат щекотал ноздри. Очень хотелось есть…
После вечерней еды Мизинец и Укушенный Морозом ушли на обрыв. Солнце все так же стояло у края земли, не собираясь никуда уходить. Оно больше не грело, но плоские каменные плиты были еще теплыми, и юноша и старик легли на них животами, повернувшись лицом к реке.
Вода отступала от берегов, одинокие льдины медленно плыли вниз, к Внутреннему морю. Тускло блестел песок на косах, и длинноногие журавли, тихо курлыкая, парами бродили по отмелям. На открытой быстрой воде визгливо кричали, ссорились пролетные утки — моряны. Путь их был к Холодному морю, и они ждали какого-то им одним известного знака о том, что и туда пришла весна и можно трогаться в дорогу.