Бросаешь мне вызов, Тихоня?
Шрифт:
??????????????????????????Юлий Маркович проходит в гостиную, за ним, словно две курицы мои родственницы. У тетки в руках цветы и большой бумажный пакет. Квартира небольшая, комнаты уставлены мебелью, с появлением человека, который мне неприятен, ощущается нехватка пространства и воздуха.
— Раяна, — протягивает «жених» букет, а мне не хочется принимать. Повода отказаться нет. Для грубости и хамство он повода не дает. Даже «спасибо» выдавливаю сквозь зубы.
Тетка суетится, забирает у меня цветы, я не заметила, что это за цветы и какого они цвета.
Юлий Маркович смотрит на меня, улыбается, а мне
«А это кто?» — спрашивает взглядом Настю.
— Познакомьтесь, это брат Яночки — Арсений, — вмешивается тетка.
— Мы знакомы, — удивляет Арсений.
Вечер становится все интереснее и интереснее…
Глава 38
— Знакомы? Это замечательно, — выдает тетка, натянуто улыбаясь. Одна она пытается вытянуть этот вечер, сгладить неловкость. Настя смотрит на меня волком, еще бы понять, где я ей дорогу перешла?
Понятно ведь, что их знакомство не является чем-то замечательным. Они похожи на конкурентов или неприятелей.
— А откуда вы знаете друг друга? — будто не замечая напряжения, тетка пытается их разговорить. А может и правда не замечает? Юлий держит лицо, но если бы мы на него не смотрели в ожидании ответа, мне кажется, его бы перекосило.
— Это неважно, — отрезает сухо «Цезарь», именно это прозвище крутится на языке, когда я на него смотрю. То ли имя и отчество наталкивают на мысль так его называть, то ли его внешность, чем-то действительно схожа с Гай Юлием Цезарем. — Пересекались несколько раз, — все понимают, что он не договаривает. Ухмылка Арсения это подтверждает.
Злится Юлий Маркович. Губы поджимает, но больше ничем себя не выдает. Присутствие Ареса помешало планам? Напряжение растет. Тетка приглашает гостя за стол, вытягивает из пакета гостинцы.
— Юлий Маркович, ну зачем вы тратились? Это, наверное, очень дорого, — наигранно возмущается. — Мы с Яночкой все сами готовили, — пытается меня расхвалить. Чувствую себя коровой, которую привели на рынок.
В воздухе повисает напряженное молчание. Мне говорить не хочется, тетка видимо устала изображать радушную хозяйку. Ей нужно выдохнуть и поднабраться сил. Неуютно абсолютно всем, хотя не всем, брат чувствует себя комфортно, он получает удовольствие оттого, что все напряжены. Арсений расслаблен: ноги закинул на пуфик, голову положил на спинку кресла, наблюдает за всеми из-под опущенных век, при этом на губах можно заметить ухмылку.
— Могу я поговорить с Раяной наедине? — повисшую паузу нарушает Цезарь. Так и буду его называть.
— О чем? — скалится брат, чем злит «дорогого» гостя, но Цезарь умеет держать себя в руках, не подает вида, что ему мешает присутствие Арсения.
— О будущем, об открывающихся перед ней перспективах, — твердым холодным голосом, глядя Арсу в глаза. Он пытается продавить моего брата взглядом, но Арсений стал тем еще говнюком, его не пронять грозным взглядом и строгим голосом.
— Поговорите, если Яна согласна, — тянет Арсений такой интонацией, будто дает разрешение холопу. Мне становится страшно, он явно переходит границы и делает это намерено. Откуда-то есть ощущение, что ему этого не простят.
— У меня болит голова, —
— Она сказала, что не хочет быть твоей любовницей, — усмехается Арес, снимая вуаль с замысловатых фраз. Тетка ахает, Настя прячет взгляд в стол.
— Мы не переходили на «ты», молодой человек, — холодно и резко парирует Цезарь, но при этом не комментирует слова брата. — Мне уже пора, — поднимается из-за стола. Тетка готова убить гневным взглядом меня и брата, но сжав губы в тонкую линию, спешит облизать гостя.
— Вы ничего не попробовали, Юлий Маркович. А ведь мы старались… — замолкает, когда Цезарь разворачивается спиной и молча уходит. — Яна проводи, — бросает раздраженно. Нехотя иду в прихожую, молча наблюдаю, как одевается мужчина.
— Я надеюсь, в следующий раз нам удастся поговорить спокойно и без свидетелей, — поддавшись чуть вперед, хватает пальцами подбородок, вынуждая смотреть в лицо. Это не просьба, предупреждение, но я лучше себе язык откушу, чем соглашусь. — Я позвоню, Раяна — только он называет меня полным именем. И еще Демон. Зачем я о нем думаю? От этих альфа-самцов одни беды и проблемы! Утром нужно сменить номер и сделать так, чтобы его практически никто не знал.
— До встречи, — произносит Цезарь, открывая дверь.
«Желательно в следующей жизни!»
— Всего доброго, — вслух. Он поддается вперед, словно собирается меня поцеловать, но я отшатываюсь, как от прокаженного. За ним закрывается дверь, а я приваливаюсь к стене и пытаюсь отдышаться.
Не спешу идти в гостиную. Захлестывает ощущение, что моя жизнь катится в пропасть на полном ходу, а я не знаю, как остановиться. Нельзя раскисать и опускать руки. Им не удастся меня сломать!
— Арсений, не помню, чтобы давала тебе право вести себя в моем доме, как хозяин! — повышает голос тетка, как только понимает, что «дорогой гость» ушел.
— А я не помню, чтобы на мой счет падали деньги за родительскую квартиру, — не задумываясь, парирует брат, будто в курсе всех наших дел. Откуда?
— Я продала квартиру ваших родителей, потому что у них были долги, банк бы ее все равно отобрал ее! Остаток денег ушел на Яну, — нагло врет тетя Люда. Ее не останавливает даже то, что я слышу эту откровенную ложь. Мне она говорила, что квартиру отобрал банк.
— На Яну ничего не уходило, — Арс резко реагирует, из голоса пропадает насмешка. — Деньги ты нам полностью вернешь или выкупишь квартиру обратно! Со мной лучше не воевать, тетушка. Ты ведь это понимаешь?
— Ты бросил сестру, отказался от матери, от семьи, ушел к родному отцу, а теперь смеешь появляться и что-то требовать?! — расходится тетка. Настя никогда за словом в карман не полезет, а тут молчит. Удивительно.
«К родному отцу» — бьется в голове. Я оказывается, вообще не знала ничего. Меня выкинули в интернат и отгородили от правды.
— Ты меня услышала, я не буду больше предупреждать. Подумай о дочери, ты ведь хочешь, чтобы у нее был шанс на светлое будущее, — у меня мороз проходится по коже от слов Арсения. Он действительно способен причинить вред Насте? Хотя чему я удивляюсь, он молча наблюдал, как его дружки спаивали меня наркотой.