Брошь медеи

Паша А.

Тем временем, колыхаясь от слабости, плача, но внутренне ликуя, Гермиона с гордостью думала:

"Я успела, успела! Мне это удалось - я снова ребенок, будущее еще не случилось, все еще предстоит. Все можно наладить так, чтобы та жизнь не повторилась."

Она пьянеет от радости, смотря на свою молодую и здоровую маму, которая в той, другой жизни, глядя на свою несчастливую дочь, рано состарилась, заболела и умерла.

Отец, Ричард Грейнджер, бросается навстречу обеим, осторожно подхватывает дочку на руки и уносит к ее полной света комнате. Первое, что в ней замечает Гермиона, это ее темнеющий посреди комнаты магический

сундук и ее старенькая дамская сумочка поверх него. Ее отец, ничего не замечая, обходит вокруг непривычного элемента меблировки, но Эмма сразу обнаруживает нечто незнакомое и, как вкопанная, уставляется на него.

– Ричи, ты видишь этот сундук в комнате Хэтти? Как он здесь появился, ты его принес?

– Эми, не глупи, пожалуйста, дочурке плохо, а ты за что-то зацепилась, - журит ее муж, который возится с уложенной в красивую девчачью кровать в розовых тонах Гермионой как с хрустальной фигуркой. Но пока поправлял воротничек и рукава ночнушки, в которую, из-за раннего часа, еще была одета его принцесса, он заметил две новых вещи в ее туалете - золотое кольцо на безымянном пальце правой руки и загадочные стеклянные песочные часики, висящие на золотой цепочке на шее девочки.

Песок мерцал и завораживал взгляд мужчины и он легким движением потрогал странное украшение.

– Хэтти, милочка, откуда у тебя это?
– как бы строгим, но больше восхищенным голосом спросил он у Гермионы. Привлеченная необычным интересом своего мужа к бижутерии, Эмма Грейнджер оторвалась от созерцания деревянного сундука и тоже приблизилась к лежащей на кровати дочке, чтобы посмотреть.

Быстрым движением Гермиона схватила объект интереса своих родителей, всмотрелась в его мерцающее содержание и в ее голове кто-то закричал: "Гарри! Гарри! Гарри!"

Вдруг она встрепенулась и крикнула:

– Мам, какое сегодня число?

– Тридцать первое июля, милая, - ответила ей Эмма, наблюдая, как Ричард заботливо притягивает легкое хлопковое одеяло к подбородку дочки, а затем выпрямляет складки простыни ее тесной детской кровати.
– Но ты ничего об этом не ответила, - указала она на хроноворот.

– Потом, мама, потом, - прервала его девочка.
– А который год?

– 1991 год, тыковка. Как ты могла забыть, что осенью идешь учиться в школу Волшебства и колдовства Хогуортс! Ты обещала нам, что выучишься и будешь самой выдающейся ведьмой своего поколения.

Как ей забыть такое?

Но там, откуда она вернулась, вроде бы и забыла свое, данное родителям обещание.

Важность сегодняшнего числа подбрасывает ее из уютной кровати и она мечется шутихой по своей комнате. Под ошарашенными взглядами обоих взрослых она одела на себя розовую маечку, потом передумала и сменила ее на белую хлопковую блузку. Джинсовая тёмно-синяя юбка, белые босоножки на ногах и она стала толкать развеселенных быстротой переодевания родителей к лестнице, попутно лепеча:

– Мама, папа, нам надо быстро в Лондон, в Косой переулок! Нам надо спешить, чтобы не упустить его приезд. Это очень, очень важно - встретиться сегодня с ним. Папочка, да не ленись, прошу тебя!

– Куда, Хэтти? С кем ты хочешь встретиться?
– ее мать, Эмма, вдруг насторожилась из-за бессвязного лепета Гермионы и испуганными, полными невысказанной тревоги глазами посмотрела на свою единственную дочь.
– Хэтти, ты меня пугаешь, мы никуда не будем...

– Но мамочка, там будет Гарри, Гарри Поттер -

мы читали о нем в "Истории Хогвартса" и в "Возвышении и падении Темных Лордов двадцатого века", и в...
– Гермиона захлебывается словами, пытаясь доказать важность посещения волшебного мира именно сегодня.
– Сегодня его День рожденья и он явится за покупками. Я должна поговорить с ним, чтобы не позволить случиться самому страшному, не упустить его. Пожалуйста-а-а-а...

Увидев, что с истерикой дочки они не справятся, кроме того - смысла отказывать ей в ее маленькой прихоти не было, раз уж у них был летний отпуск, поэтому Эмма и Ричард переглянулись и синхронно кивнули друг другу. Почему бы не поехать поразвеяться, закупиться, а потом вечером всей семьёй посмотрим Маленькую Русалочку ... Они решили прогуляться до Лондона и почему бы не начать прогулку с Косого переулка, если Хэтти так настаивает о встрече с этим своим героем, Гарри Поттером.

Но, чтобы не выглядело со стороны, что они сдаются без боя, Эмма заворчала с озабоченным видом:

– Ты еще не оправилась после утренней потери сознания, надо подвезти тебя до больницы... Еще не завтракала...

– Я чувствую себя превосходно, ничего не болит, в голове царит спокойствие, светит солнце, - возразила Гермиона и стала тянуть отца к входной двери.
– Перекусим по пути, полежу на заднем сиденье, возможно вздремну немножко, ну, давайте ехать уже!

Ее родители снова посмотрели друг другу в глаза на целую минуту, после которой оба прыснули и смеясь, согласились, что в семье командует кто-то другой, но точно не они.

***

Лежа на заднем сиденье машины, Гермиона призадумалась о том, что когда-то, по возвращению домой после первого курса, она стала вечером мечтать. Она мечтала о том же, о чем мечтают все маленькие девочки - в основном, о принце на белом коне, который придет и заберет с собой и увезет куда-то туда, в замок среди белых облаков. Внезапно однажды она спохватилась, что лицо принца определилось и стало похоже на лицо ее однокурсника, Гарри Поттера.

Снова дома, после третьего курса в Хогвартсе, она, наконец, призналась себе, что любит его всем сердцем и начала каждый вечер перед сном писать ему любовные записки, которые утром уничтожала, так никогда и не отправив их к нему, стыдясь своих взрослых чувств к этому невысокому мальчику. На третьем курсе, в свои четырнадцать лет, она чувствовала себя взрослой, оформившейся девушкой, в то время как он был еще маленьким.

Позже, под беспрестанным ноем сестры Рона, Джинни, что она с самого детства влюблена в Мальчика-который-выжил, а он ее не замечает, Гермиона сама оттолкнула от себя Гарри, бросив его Джиневре, не задаваясь вопросом, что выбор - дело обоюдное. Чтобы не ударить лицом в грязь под пытливо смотрящими зелеными глазами, полными тысяч неозвученных вопросов к ней, она стала его уверять, что ей нравится Рон. И повторяла, как заведенная шарманка, что Джинни хорошая девчонка, что та его любит.

Поступая так, Гермиона совершила двойное преступление - соврала сначала своему другу Гарри, что к нему она совершенно безразлична, а ей нравится рыжий придурок. Соврала и насчет порядочности сестры Рона, в загребущие ручонки которой сама его толкнула, тем самым обрекая себя на печальную, почти рабскую жизнь. А ему, Гарри, гарантировала такое громоздкое, как у его Патронуса, головное украшение, что все смеялись у него за спиной.