Брошенка из рода Драконов
Шрифт:
– Ты не боишься? – ухмыльнулась я.
– Чего?
– Я могу перерезать тебе глотку.
– Ты? – теперь ухмыльнулся он. – Тебе не хватит сил.
В тот миг мне хотелось сделать это. Хотелось провести лезвием по шее ему назло, чтобы показать: «Я могу! Мне не слабо!». Но я бы никогда так не поступила, это слишком подло даже для меня.
– Называй вещи своими именами, – сказала я. – Это милосердие.
– Или слабость.
– Слабость? – хохотнула я. – Ты не знаешь через что я прошла после того, как ты ушел.
– Я вижу итог. Да, понимаю, ты
Слова исчезли. Слабость? Я десять лет растила ребенка. Одна-одинешенька. В мире, где все враги, в мире, где я чужестранка. Я продвигалась на работе, чтобы заработать денег. Я становилась все сильнее и сильнее. О какой слабости он говорит?
– Ты ничего не знаешь, – выдохнула я и сделала надрез.
Рон даже не шелохнулся, будто и не заметил.
– Зато ты все знаешь, – прошептал он. – И от этого еще паршивее.
Я достала маленькую металлическую пластинку из шеи. Зашивать рану не стала, пусть сам зашьет. Теперь он это умеет. Было сложно представить, чтобы чувствительный Рон из моего прошлого таким занимался, но нынешний Рон другой… Он живет в мире крови и боли, ему не привыкать шить раны.
– Теперь самая малость, – сказал Рон с противной улыбкой, – чтобы ты никому не доложила.
Он схватил меня, посадил на стул и начал заматывать. Когда он успел найти веревку? Внутри бушевал океан эмоций. Я ненавидела его! И себя! И проклятый кабинет, в котором нет даже кнопки вызова на помощь!
– Прекрати! – сопротивлялась я.
– Это меры предосторожности. Скажи спасибо, что не убил тебя.
– Ты бы не посмел!
– О, еще как бы посмел. Просто… смерть главы отдела вызвала бы много шума.
Лжец! Я чувствовала, что где-то глубоко-глубоко Рон все еще что-то чувствует ко мне. Уж не знаю, любовь это или ненависть, или и то и другое, но эти чувства были слишком сильны и не позволяли ему убить меня.
Рон заматывал меня все туже и сильнее. Стало больно.
– Зачем ты убил этих людей? – спросила я, – Зачем заживо сжег те кварталы?
На миг Рон замер прямо у моего лица, бросил на меня злой взгляд, будто я дурочка, которая не понимает простых истин.
– Я все сказал на суде, – выдохнул Рон.
– Лечиться не пробовал? Ты сошел с ума!
– И это пошло мне на пользу.
– Я поняла, – у меня вырвался смешок. – Ты потерял свою драконью силу, почувствовал себя ничтожным маленьким человечишкой и захотел потешить эго, за этим и поджог. Бензин взял…
Рон прекратил перевязывать, схватил меня за горло. Снова. Больно. Все сжалось. Я задыхалась. Порывы сделать вдох заканчивались хрипом. Мое тело пыталось вырваться, но не могло. Лицо Рона оставалось спокойным и уверенным, и даже холодным.
– Это была месть, – твердо сказал он. – Месть, за которую ты должна быть мне благодарна. Вы все должны быть благодарны.
Наконец он отпустил мою шею, а я снова закашлялась.
– О какой? – кашель. – О какой мести ты говоришь?
– Не прикидывайся идиоткой. Мы
Ну спасибо, милый, что хотя бы считаешь меня умненькой! Вот только от этого нелегче! Рон закончил со связыванием, удовлетворенно кивнул сам себе и поднялся.
– Ты будешь гореть в аду за свое предательство, – сказал он спокойно и уверено, не отрывая от меня внимательных глаз, – а я буду стоять рядом и смотреть.
– Тогда увидимся в преисподней, – оскалилась я. – Больше не появляйся в моей жизни.
– Прощай.
И Рон покинул кабинет. Надо его поймать. Надо крикнуть. Но в голове звучал его голос: «Это была месть». Какая месть? Чего я не знаю? Погнала мысли прочь. Рон предатель! Он бросил меня беременную десять лет назад, так почему считает виноватой? За что?
Глава 6: Каким был мой отец?
Домой я вернулась поздно. Настроение хуже некуда. Я устала. Как же устала. Хотелось кричать, рвать, бить посуду. Но я сделала глубокий вдох, потом глубокий выдох и налила себе воды. Надо успокоиться. Все в прошлом. Рон ушел, и больше мы с ним не увидимся. Никогда.
– Мам, все в порядке? – в дверях появился заспанный Зак.
– Ты спал, прости, что разбудила.
– Нет, я не спал! Тебя ждал! Не спал, честное слово!
– Хорошо-хорошо.
Я потрепала сына по кудрявой голове. Сразу стало легче. Когда я видела его здорового и счастливого, мне всегда становилось легче.
– Я люблю тебя, Зак, – сказала я с усталой улыбкой, – всегда помни, что я очень люблю тебя.
– Мам, ну что ты начинаешь?
Зак неловко поежился и уселся за стол рядом со мной. Так, наверное, он голодный. И мне, наверное, полагается быть голодной. Но сил готовить не было… ничего не хотелось, так что я просто достала ведро с мороженым. Кинула Заку ложку.
– Мам, ты серьезно? – рассмеялся сын. – Ты будешь кормить меня мороженым? А как же твои слова про здоровое питание, про то, что если я буду есть всякую ерунду, то не вырасту…
– Ты вырастешь в любом случае, у тебя высокие родители.
Зак взял ложку, и мы начали есть. Сладкое холодное мороженное… Что может быть лучше?! Сын забавно причмокивал и прикрывал глаза.
– Ну ладно ты, – начал размышления Зак, – ты высокая для девочки, но папа? Мой папа тоже высокий?
Я горько усмехнулась. Шея до сих пор болела от встречи с этим самым высоким папой.
– Так что? – торопил Зак. – Ты мало про отца рассказываешь! А ведь я вырасту похожим на него. Правда ведь, похожим?
– Нет, – поспешила я.
– Как это нет?
– Ты вырастешь самим собой, у тебя будет свой характер, свои увлечения… Ты это ты.
– Да это-то понятно, – махнул рукой Зак, – но ведь я похож на него? Похож хоть чем-нибудь? Ты ничего не рассказываешь!
Вкусное мороженое. Оно таяло на языке и вместе с ним таяли воспоминания о сегодняшнем дне.
– Твой отец… – начала я. – Мы познакомились с ним, когда были маленькими. Мне лет десять-одиннадцать, а ему тринадцать.