Брошенная целина
Шрифт:
– Пойдем, мужики, правда зовет, – поднимаясь, сказал Андрюха.– Случилось че-то.
– Мож, убили кого, – предположил Бобрик.
– Да не, – успокоил Андрей.– Это точняк за те трубы. Я тебя, наверное, сдам сразу. Пойдешь паровозом.
– Приехал бы он сюда из-за каких-то труб. Да они валялись, никому не нужные…
Некипелов стоял в форменной рубашке с потной спиной, улыбался. Из-за его плеча выглядывала ухмыляющаяся физиономия Кобелева. Вокруг стояли с озадаченным видом полтавские
– Ну, вот все собрались, – сказал Некипелов. – Почти трезвые. Есть такое предложение. Сыграть в футбол, мячик есть. Полтава с Давыдовкой. Полтава согласилась, но говорит, с кем там играть? Что ответит Давыдовка? Попов, что молчишь? Вон там место ровное, очертим поле, ворота поставим. Два тайма по тридцать минут. Я – судья. А! Самое главное, приз за победу – ящик пива. Отказ от игры приравнивается к поражению.
Андрюха оглядел своих, теперь озадаченный вид был у давыдовских.
– Да поди, можно, – сказал он.
– Тогда у вас один в запасе, чтобы восемь на восемь.
– Ага. Соколенок – в запас, – распорядился Андрюха. – Я – в нападении.
– Че я-то?, – возмутился Костя. – Главно, как че, так сразу.
– Иди там, это, лагерь охраняй. Где играть-то? Пойдем, мужики, тряхнем стариной, я – в нападении.
Ворота обозначили булыжниками, прочертили палкой линии поля. За линией уселся Костя Соколов и принялся создавать поддержку болельщиков:
– Та-та! Та-та-та, Давыдовка! Та-та! Та-та-та, Давыдовка!
Спортивную форму заменили тем, что полтавские были по пояс голые, а давыдовские – в майках. Только Некипелов свистнул в свисток, только был разыгран мяч, Вовка Пятница, играющий босиком, нанес хлесткий удар, почти с середины поля и вратарь Бобрик прозевал. Один- ноль, Полтава повела в счете.
Игра понеслась.
– Саня! Горишь! Сзади!
– Мне!! Мне пасуй!
– Лево! Лево дай!
– Бей!
– Рука была! Че не свистишь!! Рука!
– Попа держи!! Попа прикрывай!!!
– Го-ол!!! Гооол!!!
– Это вне игры было, не по правилам! По правилам – офсайд!
– Иди на х…
К пятнадцатой минуте счет был два-два. Костя Соколенок уже не сидел, а носился вдоль поля с истошными воплями: – Стацена держи! Держи Стацена! Леха, атас, отдай. Пошел-пошел!!! Бей!
В борьбе Серега Чирва сбил давыдовского Ероху, тот катался по земле и матерился. Некипелов свистнул и показал штрафной. Чирва подошел к Ерохе, протянул руку, чтобы помочь подняться.
– Извиняй.
– Да ладно. Нормально.
Андрюха пробил штрафной, мяч пролетел метрах в трех мимо и покатился по инерции к озеру.
– Соколенок! Сгоняй за мячиком.
– Главно, ты бил, а я сгоняй, сам иди.
– Вратарь пусть бежит.
– Если был бы гол, то тогда – вратарь, а если мимо, то кто бил.
Мяч принес мокрый
Счет был четыре-три в пользу Полтавы, когда Некипелов объявил перерыв. Игроки, тяжело дыша, кое-как уселись на землю, от былого хмеля не осталось и следа, главная мысль у игроков обеих команд была о том, что надо бросать курить.
Второй тайм, поменялись воротами. Единственный болельщик продолжал с криками носиться вдоль поля. В километрах он пробежал больше, чем каждый из игроков.
– Давай!!! Бей!!! Анрюха, сам! Сам! – голос у него уже начинал подсаживаться.
На поле произошло очередное столкновение и играющий за Полтаву Вовка Матвиенко, сел на траву, вытянув левую ногу.
– Всё, отыгрался,– осмотрев его, заключил Некипелов. – Обезножел. Но вроде не перелом, просто сильный ушиб.
– Я за них! Я, тогда, за них! – заверещал Костя, выбегая на поле, сдирая на бегу футболку. – Я за вас, – сообщил он Чирве, тот махнул рукой, ладно.
– Соколенок – предатель, – проворчал безо всякой злобы Андрюха Поп.
Костя даже забил гол своим односельчанам, но это не спасло Полтаву от поражения. Давыдовка выиграла семь-пять.
– Надо бы матч-реванш, – сказал участковому Мишка Щусь.
Давыдовские радостно обнимались.
– А как насчет пива? – спросил кто-то. Про приз в азарте уже подзабыли. Некипелов достал из багажника семь пластиковых полтаралитровых бутылок.
– Наверное, изъял где-то.
– Всяко. Не купил же.
– Да оно закипело уже тут.
– Надо было хоть в озеро бросить.
Андрюха и Бобрик забрали бутылки.
– Э, погодь!– остановил их Кобелев, взял из рук Бобрика одну бутылку.– Разговор был за ящик пива, то ись десять литров. Тута больше, – с этими словами Кобелев запрокинул бутылку в рот и начал, давясь, вливать в себя теплое пиво.
Деревенские начали расходиться в разные стороны. Андрюха Поп вдруг остановился, обменялся взглядами со своими друзьями, поняли друг друга без слов.
– Серега! – позвал он Чирву. Тот оглянулся. – Чё мы как эти? Давайте вместе посидим. Берите свое сало, айда к нам. Под тополя. А?
Уже вовсю темнело, а на берегу озера совместно пировали давыдовские и полтавские. Смеялись, чокались, уже забросили в золу картошку, и послали Костю Соколова в деревню за гитарой.
Андрюха Поп обнимал Мишку Щуся и проникновенно ему втолковывал то, с чем тот был полностью согласен.
– Ну вот, ты – хохол. Я – русский. Ну или, как там? Москаль. И чего мы теперь не должны нормально между собой? Эти там, на ну их! Мы должны тут нормально между собой. Согласен? У нас в Сибири земли!.. Во! Всем хватит. Воюют одни …! Земли, вишь, сколько? Народу мало, земли полно.