Брошенная

Шкатула Лариса Олеговна

Но просто так развернуться и круто уйти вроде неудобно, тем более что к ней заторопилась молоденькая продавщица.

— Что вас интересует?

— Цены, — вздохнула Марина, — кажется, они мне не по карману.

Странное дело, прежде она ни за что бы не призналась постороннему человеку, что у нее мало денег. Наверное, еще некоторое время делала бы заинтересованный вид, чтобы потом потихоньку улизнуть, чувствуя стыд от собственной нищеты. Хотя какой же в том стыд, если даже драматург Островский в свое время убеждал

Россию, будто бедность — не порок!

Продавщица огляделась, словно магазин кишмя кишел шпионами, и громко сказала:

— Идите в левую примерочную, я сейчас принесу выбранную вами модель.

Марина приняла ее ужимки как должное — кто знает, может, сейчас так принято? — и прошла куда просили. В кабинке присела на банкетку, недоумевая: она ничего не собиралась в этом магазине покупать. Вот конформистка несчастная! Почему не сказать об этом продавщице напрямую? Опять постеснялась. Так всю жизнь и проживет, озираясь да согласно кивая.

Но тут появилась та самая девушка с двумя трикотажными платьями на руке: бордовым и зеленым.

— Вот посмотрите, — сказала она тихо, — мы их еще не выставляли. Шеф считает, пусть сначала дорогие разберут. А они, между прочим, уже два месяца висят, и никто на них так и не польстился!

Она назвала цену, вглядываясь в лицо Марины, словно то, что произнесет покупательница вслух, еще не факт.

— Такая цена для вас приемлема?

— Приемлема. И платье мне нравится. Зеленое.

— Правда? — по-детски обрадовалась девушка. — Я так сразу и поняла: ваш цвет. А бордовое взяла на всякий случай. Покупательницы не всегда нас слушают. Не понимают, что со стороны виднее. И потом, я же в институте учусь…

В голосе продавщицы прозвучала обида.

— Что поделаешь, — успокоила ее Марина, — ведь не у всех женщин есть вкус.

Подразумевалось, что о присутствующих не говорят. Ей захотелось подбодрить девчушку. Она совсем молоденькая, вот покупательницы и не принимают ее всерьез.

Зеленое платье — на вид простенькое, без висюлек, бахромы, вышивки — оказалось точно на нее шито. Марина опять с сожалением подумала, что так мало уделяла внимания своей фигуре. Хотя за эту неделю в ней и произошли кое-какие изменения, но в целом… Платье «в облипочку» обрисовало далеко не все, что ей хотелось бы теперь выделить.

Но пока она себя так ела, продавщица отступила в сторону и гордо заявила:

— Видите, сидит как влитое!

Будто это она, девчонка, сшила такое подходящее платье без примерки, едва взглянув на Марину.

Она опять убежала и принесла ожерелье — причудливо ограненные зеленые бусины, перемежались металлическими сочленениями.

— Малахит… Конечно, дороговато…

Дороговато! Понятно, у них здесь все дороговато для Марины. Пока. Если она захочет… Правда, а почему она прежде не хотела? Ведь, без ложной скромности, в своих бухгалтерских кругах она считалась

отличным специалистом. Почему Марина никогда не пыталась найти себе работу, оплачиваемую… не так скупо, как в их шарашкиной конторе? Потому что она вообще ничего не хотела. Хотела сидеть в своей шикарной квартире, воспитывать сына, поджидать вечно задерживающегося с работы мужа. Не вспоминая о себе.

Однако как затягивает эта жажда приобретения хороших… а если точнее, подходящих тебе вещей! Теперь Марина уже думала, что, пожалуй, и не стоит устраивать такой уж шикарный ужин. На двоих-то! Разве они с Викой какие-то обжоры?

Словом, ожерелье было куплено, и Марина, как и была, в новом наряде пошла из магазина, сложив старое платье в фирменный пакет. Называется, вышла из дома продуктов купить!

Она так расслабилась, чувствовала себя такой умиротворенной, что, когда взглянула на часы, ужаснулась: мамочки, пятый час! Этак и рынок закроют.

Пришлось прибавить шагу. Где-то поблизости взвизгнули тормоза, но она не обратила на звук никакого внимания, как и на быстрые шаги за спиной. Пока на нее что-то не обрушилось. Вернее, кто-то.

— Марочка! Меньшова! Я уж думал, что ты за границу слиняла. Ни разу за все время не встретил тебя на Красной. Я-то здесь частенько тусуюсь. А тут, гляжу, идет, круги нарезает! Поглядел сзади, что за телка? Оп-па, это же наш экономический колледж! Где еще были такие красивые девчонки!

— Брось, Гарик, — смеясь запротестовала Марина, вырываясь из мощных объятий бывшего однокурсника. — Когда это я числилась в красавицах?

— В юности — нет, — охотно согласился тот. — Дурнушкой, кстати, тоже не была, но и в первых красавицах я тебя не помню…

— Любишь ты говорить девушкам приятные вещи! — улыбнулась Марина.

— Прости, увлекся. Я лишь хотел сказать, где теперь эти первые? А Мариночка — вот она!

— Гарик, комплименты у тебя всегда были незатейливы, но душу грели… Ты-то до чего здоровый стал! Качаешься, что ли? Эти, как их, стероиды лопаешь?

— Ага, стероиды! Телевизор, надо понимать, смотришь регулярно, — радостно пробасил он, не отводя от Марины довольного взгляда. — Нет, ты прикинь, где были глаза у наших ребят? Ковалев ворвался в наши глупые ряды и уволок лучшую овечку. Скоро тридцатник, а нигде ничего лишнего!

Положим, кое-что кое-где таки лишнее, но не станешь же признаваться в этом старому приятелю. Например, что в том дорогом магазине, из которого она как раз перед их встречей вышла, ей продали такие трусики, которые слегка подтягивают излишки фигуры, каковые выпирают не там, где надо.

Вообще-то полное имя Гарика — Георгий, но за пристрастие к американским боевикам кто-то назвал его Гарри, да так имечко и приклеилось.

Гарик между тем продолжал обрадованно гудеть:

— Говорят, у тебя сынишка растет?