Бросок кобры

Леонов Николай Иванович

– Возможно, но требуется работать, а нам фигуранты не под силу. Они ваши клиенты. Ты Егора Яшина помнишь? – спросил Гуров.

– А как же! У Коржанова служил, после истории с фальшивыми долларами его из Управления охраны убрали. А недавно я его в нашей конторе видел, бодрый, лощеный, словно ничего не было, как с гуся вода. – Кулагин развел руками. – Словно за ним какая-то сила стоит. Другого бы за такие дела так закопали, экскаватором не достанешь.

– Он любовник Вероники Николаевны Ждан, а супруг ее, как известно, помощник Президента. Да и Коржанов не захотел, чтобы его сотрудник в громкий скандал попал, так все и спустили на тормозах. Можешь телефон Яшина

на прослушивание поставить?

– Основания нужны.

– Яшина видели с человеком, похожим на разыскиваемого террориста, – ответил Гуров.

– Мало ли кто на кого похож, – неуверенно сказал Кулагин.

– А ты хочешь видеокассету получить и запись разговора? – Гуров поймал на себе недоуменный взгляд Крячко, разозлился: – Может, вам собственноручно написанные признания нужны? Яшин замазался по маковку в истории с фальшивыми долларами и мог попасть в поле зрения спецслужб. Мужик он слабый, придавили и вербанули.

Гуров сочинял, как говорится, по ходу дела, но чем дольше говорил, тем больше ему собственные сочинения нравились.

– Нанять дорогостоящего террориста и не дать ему связь не могли. Ведь взрывчатку он от кого-то получить должен. Значит, нужен связной. У верхов среди криминала верных людей нет и быть не может. Идти через финансовые структуры слишком долго, много звеньев, много людей, много риска.

Станислав слушал друга, возмущался и восхищался одновременно. Нельзя строить версию на пустом месте. Имелся лишь крохотный фактик, на инструктаже боевиков присутствовал мужчина, похожий на Яшина. Из такого предположения Гуров целую историю сочинил.

– Не знаю, где я попал, где промазал. Яшин на роль связника очень подходит. Регулярно общается с помощником Президента.

– На основании предположений ставить прослушивание...

– Не морочь мне голову, – перебил Гуров. – Ты не на пресс-конференции, мы не журналисты, знаем, сколько вы слушаете. Вероника Николаевна женщина тщеславная, своего супруга способна в любую авантюру завлечь.

– А конкретно? Допустим, я попал в кабинет начальника управления, о чем докладывать?

– Скажи, что у ментов что-то есть.

– И что?

– Сигнал проверяется, давай не будем в это лезть, пусть генералы решают между собой, – сказал Гуров, подал Кулагину его плащ, проводил до двери.

Глава 16

Всю субботу и воскресенье сотрудники милиции перелопатили картотеки Москвы и области и отыскали пятерых уголовников, имевших в прошлом кличку Кобра. Но в живых был лишь один, который ни по возрасту, ни по внешности к разыскиваемому террористу не подходил.

В понедельник полковник Гуров все необходимые бумаги имел на своем столе, просмотрел внимательнейшим образом и убедился, что намечавшаяся версия розыска абсолютно бесперспективна. Гурова охватила тоска, он возлагал на кличку большие надежды, в принципе она могла оказаться единственной реальной зацепкой. Он обратил внимание на то, что против одной фамилии было что-то напечатано, потом на машинке забито и вновь написано – погиб в Афганистане в восьмидесятом году. Гуров прочитал данные полностью, сначала полковник отметил, что человек погиб, и не стал знакомиться с подробностями. А сейчас прочитал все и ахнул: погибший подходил к разыскиваемому идеально. Возраст, рост, до призыва в армию проживал в Солнцеве, дважды привлекался, судим за хулиганство, отсидел год, второй раз дело возбудили по факту за грабеж, но прекратили за недоказанностью. Что расписывать, коли человека пятнадцать лет назад убили. Но что-то первоначально против фамилии напечатали

иное, потом забили, исправили.

Крячко сидел напротив, сердито хмурился, писал рапорт по “Волге” из гаража, машины которого обслуживали депутатов Думы. Станислав, как любой оперативник, терпеть не мог писать.

– Станислав, взгляни, – Гуров протянул через стол бумагу. – Как считаешь, против фамилии Данин что-то напечатали, потом забили, так?

– Ну? – Крячко с радостью перестал писать. – “Волгу”, между прочим, за Усовым закрепили. Интересное совпадение, только зачем об этом надо подробно писать? – Он взял бумагу Гурова, посмотрел на свет, затем приложил чистый лист, что-то написал и сказал: – По количеству букв и интервалам подходит “пропал без вести”. Предупреждаю, в Солнцево я не поеду, ничего уточнять не стану. Известно, в документации по афганцам полный бардак, и пропал человек без вести или погиб – никто толком не знает, даже если гроб прислали – не факт, что погиб.

Крячко отодвинул свои ненавистные бумаги, задумчиво продолжал:

– Я тебя понимаю, интересно, многое совпадает...

Сейчас этому Данину было бы сорок, привлекался, жил неподалеку от Акима-Лёнчика, сержант-сапер, все в цвет. Но пятнадцать лет – не кот чихнул. Слушай, – Станислав оживился, – давай попробуем участкового найти. В те годы, помнишь, участковые дотошные были, все знали, не то, что сейчас, с утра стакан принял – и целый день свободен.

– Верно, – согласился Гуров. – Но инициатива наказуема, потому ищи, – и указал на телефон.

– Я рапорт не закончил, – пробормотал Крячко, поспешно укладывая бумаги в папку и запирая ее в сейф, придвинул телефон. – Райотделы переименовали в управления, но отделения, надеюсь, остались на местах. Кто там еще остался из работников конца семидесятых?

– Ты остался? Я тоже еще служу, почему участковый должен уйти?

* * *

Но прав оказался Станислав Крячко: участковый, обслуживающий переулок, в котором некогда жил погибший или пропавший без вести в восьмидесятом году в Афганистане Вадим Леонидович Данин, был уже на пенсии. Иван Митрофанович Кузькин выглядел моложе своих шестидесяти, был сухощав, жилист и, несмотря на позднюю осень, со следами стойкого загара на лице. Приглашению в МВД Кузькин обрадовался и, когда Крячко, разговаривая с отставником по телефону, предложил прислать за ним машину, обиделся, заявив, что, слава богу, ноги пока носят.

Учитывая сложившуюся ситуацию, Гуров без предисловий задал вопрос напрямик:

– Иван Митрофанович, на обслуживаемой вами территории в семидесятых годах проживал Вадим Леонидович Данин. Понимаю, чуть не четверть века прошло, но, может, помните? Он в семьдесят пятом привлекался за хулиганку, а через год за грабеж.

– Раз привлекался, должен знать. – Кузькин нахмурился. – Вадим Леонидович Данин? Вроде у меня такого на примете и не было, но раз привлекался...

– Иван Митрофанович, – вмешался в разговор Крячко, – парню в то время двадцать минуло, отчества ему не полагалось. Вадим, считай, просто Вадька, может, кликуха какая имелась?

– Вадька? Кобра? Так бы и говорили. Такой змей, ему кликуху точно выдали. Натуральная Кобра. Он один год по двести шестой отмотал, даже года не получилось, больно он в зоне начальству понравился. Вадька в армию собирался, но по здоровью закосил, остался. Грабеж у него ерундовый был, слово грозное, а так просто шапку с мужика сорвали, ну, врезали слегка. Мужичонка говенный был, тоже от заявления отказался. Вадьку Кобру я отлично помню, он еще с малолетками путался, на коридорные кражонки подбивал.