Бросок кобры
Шрифт:
– Привет, парень, чую, нашего полку прибыло. Сам сдался или контуженого взяли? Я тут за старшего, так что докладывай как на духу.
Кобра видел, что дружки “пахана” наблюдают за разговором, дело происходило во дворе, неподалеку стоял часовой с автоматом. Кобра, ни слова не говоря, ткнул жестко блатняка в горло, под кадык, в самую ямочку. Тот зашелся хрипом, пустил слюну, упал на колени. Кобра его обошел, направился к русской “колонии”, один из русских был явно офицер.
– Петухи, кто из вас в зоне баланду хлебал, разговор вести может? – Он смотрел на офицера. – Ты коммунист или еще в комсомоле обитаешь? Предупреждаю, кто ко мне полезет, убью, – и, не ожидая ответа, пошел вдоль
Русские к нему больше не приближались, пару раз пытались заговорить нацмены. Кобра говорил лишь одно слово “отойди”, и его оставляли в покое.
Начались допросы, говорили в основном вежливо, но трижды ударили, он два раза упал, поднимался, разговор продолжать отказывался.
Через неделю появился Абба, улыбнулся, как старому знакомому, спросил:
– Ну как, пока живой?
– А чего мне сделается? – удивился Кобра, словно разговор происходил не в концлагере, а в доме отдыха. – Кормежка нормальная, народ дерьмо, так я ни с кем и не общаюсь.
– Знаю. Слышал, ты здесь авторитет приобрел.
– Меня не колышет. Я жду, когда вы решение примете. Я считал, что бюрократия только у нас, в Союзе, в Америке решения принимают быстрее, – сказал Кобра. – Бумажки проверять – занятие пустое, человека проверить можно только в деле.
– А почему ты решил, что я американец?
– Так ведь не тунгус. Ты спецслужба, ЦРУ или как иначе называешься, мне безразлично.
Они сидели в комнате для допросов, стол, три стула, диван. Охранник принес кофе, бутерброды, бутылку и стаканы, вазочку со льдом.
– Ты сказал, что тебе безразлично. Я не люблю безразличных людей.
– Я человек нормальный, люблю женщин, хорошую одежду, еду, комфорт, хотя в жизни мало чего хорошего видел.
Абба имел много имен, фамилий, которые не имело смысла перечислять. Он был подданным нескольких государств, по профессии был вербовщик, работал не на одну спецслужбу, которые об этом были прекрасно осведомлены, так как это всех устраивало. Он не собирал секретную информацию, ему нечем было торговать, кроме людей, в основном террористов, которых он при необходимости сдавал. Агентурист он был превосходный, обладал сверхъестественным чутьем на людей, выискивая у них не только скрытые пороки, но и нереализованные возможности, порой неизвестные самому человеку таланты.
Русский сержант понравился Аббе сразу, еще там, под скалой, но опытный агентурист прекрасно знал, что самый многообещающий человек требует кропотливой работы, длительного обучения и лишь спустя несколько лет может стать профессионалом высокого класса. Обучить человека самым современным приемам взрывного дела – вопрос пустячный, тем более если человек со взрывчаткой знаком. У русского были серьезные недостатки: низкий культурный уровень, незнание языков, судя по всему, он ни один язык как следует не знал, объясняться сумеет, но всегда останется русским. Достоинств у него много, он смел, находчив, хитер и при этом внутренне дисциплинирован, нетщеславен и нетребователен, терпелив, умеет ждать, к деньгам относится спокойно, словно родился и вырос в достатке, хотя Абба уже знал, что парень родился и вырос в нищете. Но главное, у него от природы крайне понижен порог эмоциональности, ему безразлична жизнь другого человека, да и к своей собственной он относится достаточно философски, хотя чувством самосохранения обладает. Такой тип часто встречается у фанатиков, но Абба данную категорию не любил, работать с фанатиками избегал. Они незаменимы, как собаки, бросающиеся с взрывчаткой под танк. Фанатик готов с восторгом взлететь на воздух в объятиях папы римского. Однако в подавляющем большинстве случаев фанатиков арестовывают за много миль до Ватикана, а к долголетней работе они совершенно
– Я не американец, не имею никакого отношения к ЦРУ, – сказал Абба. – Тебе придется еще потерпеть.
– Слушай, мне плевать, кто ты есть на самом деле, – ответил Кобра. – Я хочу, чтобы ты мне верил и быстрее забрал меня отсюда. Я понимаю, проверки, бумажная волокита, хорошее вино – выдержанное вино.
– Ты меня поражаешь. – Абба налил виски, в свой стакан бросил несколько кубиков льда. – Ты никогда не пил хорошее вино, ты абсолютно нелюбопытен.
– Я никогда не пытаюсь сделать, чего не могу сделать, узнать больше, чем мне положено. Я умею терпеть, у нас, строителей коммунизма, терпение в крови, всосано с молоком матери. Ты решаешь на своем уровне, так поручись за меня перед своим начальством, посели на нормальной хавере, выправи нормальную ксиву, устрой на работу грузчиком. Я буду вкалывать и ждать, когда ты меня позовешь.
– Куда позову? – не сдержал улыбки Абба. – На что ты способен?
– Взорвать кого-нибудь. – Кобра кивнул и выпил виски одним длинным глотком. – Я тебе для других дел не нужен.
– Время покажет. – Абба вновь налил Кобре. – Конечно, по легенде ты будешь русским, тут уж никуда не денешься, но размахивать красным флагом не стоит.
– Что ты имеешь в виду?
– То, как ты пьешь. Научись пить виски по-человечески.
– Я вообще не пью. – Кобра заглянул в стакан и отставил. – У меня все предки от нее померли, у меня на ханку аллергия.
– Вообще не пить в нашей профессии не рекомендуется, придется научиться употреблять цивилизованно. Завтра мы с тобой отсюда улетаем, твои документы готовы.
Бывший сержант Советской Армии Вадим Леонидович Данин оказался в Европе, маленькой богатой стране, практически не имеющей своей армии и не состоящей ни в каких блоках. Он получил вид на жительство, поселили его на загородной вилле, где он якобы работал сторожем и садовником, на самом деле по двенадцать часов в сутки изучал английский, немецкий, чуть позже начал учить испанский. Взрывным делом он занимался мало, его подготовку проверили, остались довольны, познакомили с новинками взрывных устройств.
Много времени ушло на то, чтобы научить его нормально одеваться, правилам поведения в ресторанах и магазинах, обращали внимание на такие мелочи: где держать деньги, как пользоваться кредитной карточкой и объясняться с дорожной полицией.
– Ты русский, никто не собирается скрывать твою национальность, – говорил Абба, который не жил на вилле, но время от времени появлялся на занятиях. – Ты русский, но человек цивилизованный и не обращающий на себя внимания, научись сначала правильно переходить улицу, парковать машину, разговаривать с полицейским, не пытайся давать ему взятку, не вытаскивай из кармана брюк мятые деньги.
Через полгода он мог объясняться в кафе, магазине и с полицейским на трех языках, ежедневно чистил ботинки и менял рубашки, имел бумажник и кредитную карточку. Затем он прожил три месяца во Франции и два в Германии, переехал в Испанию, где женился и начал жить нормальной оседлой жизнью.
Вскоре Кобра начал работать по основной специальности, взрывником. Первые задания были несложные, он взрывал машины, никем не охраняемые, затем задачи усложнились.
Летом Абба вызвал его в Ниццу, и так получилось, что Кобра прилетел на сутки раньше указанного срока. Он имел испанское гражданство, никогда без необходимости не использовал фальшивые документы. У него был хорошо налаженный быт, любящая жена, некрасивая испанка, вдова, и, не надеявшаяся снова выйти замуж, она души не чаяла в русском красавце Николя.