Бросок на Альбион
Шрифт:
И Гарольд сын Годвина, произнес над святой ракой клятву:
– Я клянусь, если так угодно Богу, по мере своих сил оказывать помощь дюку Вильгельму занять английский престол.
– Да будет так! – провозгласил громогласно дюк Нормандии, встал с трона, подошел к раке, снял с нее покрывало, и все присутствующие ахнули: в раке лежали собранные со всей Нормандии святыни, почитаемые христианами.
Нарушить такую клятву мог только самоубийца. Гарольд внешне остался спокойным, ничем не выдал своего состояния. В тот же день он возобновил разговор с Вильгельмом о заложниках. Дюк Нормандии резко изменился, похолодел.
– Конечно
ВОЗВРАЩЕНИЕ ГАРОЛЬДА
«Нет на свете людей, которые так редко слышат правду, как короли».
«Во всеобщей пользе лежит истина».
Граф Гарольд стоял на корабле, прислонившись к мачте, жадно вглядываясь в морскую даль. На душе у него было неспокойно. Поездка в Нормандию закончилась крайне неудачно. Уже после данной над святыми мощами клятвы состоялась еще одна беседа Гарольда с Вильгельмом, который в порыве радостных чувств сказал:
– Чтобы закрепить наш договор, ты должен укрепить замок в Дувре, вырыть колодец и сдать замок моим людям. Затем надо выдать твою сестру замуж за одного из моих баронов, а самому тебе жениться на моей дочери. Она еще совсем юная, но через год-другой станет прекрасной девушкой. Обещаешь это сделать?
– Обещаю. – Граф Гарольд полностью проиграл дипломатическую схватку своему грозному сопернику и более того: последнее обещание явилось, по сути дела, государственной изменой, предательством Родины и всего того, что делал для Альбиона Годвин и он сам.
Ветер гнал корабли по мелкой волне пролива на северо-запад. Гарольд, тяжело вздыхая, смотрел вперед, туда, где должны были вот-вот появиться очертания родной земли. Он не хотел и не мог предать Англию. Но обещание и клятвы, данные им, стоили многого. Недолго он был в Нормандии, общался с рыцарями, но успел понять их могучий корпоративный дух, их веру в свои идеалы, не всегда понятные таким людям, как Гарольд. С рыцарями драться тяжело. Ошибок они не прощают. Английский граф нашел в Нормандии не верных друзей, но смертельно опасных, сильных врагов. Ему было совершенно ясно, что ни одного из данных Вильгельму обещаний он исполнять не будет, что интересы Родины для него превыше всего. Он не боялся мести. Но он не догадывался, какую бурю породит нарушение клятвы в душах и сердцах рыцарей Нормандии, Бретани, других областей Франции, где рыцарский дух, как могло показаться несведущему человеку, почти угас. Он, действительно, тлел в душах потомков тех, кто ходил в походы под знаменем Карла Великого, но не угас, и любое неосторожное движение, любое дуновение ветра могло всколыхнуть великий пожар.
Вдали показалась узкая, вибрирующая полоска суши. Настроение быстро улучшилось. Вид родной земли гнал от него душевную скорбь. Берег быстро приближался, проявились дома и улицы Дувра. Гарольд увидел наблюдателей на башне и успокоился.
На
Не долго думая, Гарольд вскочил на коня и поскакал в Лондон. Первым делом он прибыл к Альреду, всеми уважаемому в стране человеку, вошел, весь пропыленный, в его тихую келью, упал перед старцем на колени и рассказал все, что случилось в Нормандии. Он искал помощи, искал истину и надежду.
Альред слушал его, не перебивая. Что творилось в душе у священника, можно лишь догадываться. Он понимал всю меру его ошибки, догадывался о том, что ожидает этого человека в недалеком будущем, и должен был найти в создавшемся положении верный ход. Гарольд умолк, с надеждой посмотрел Альреду в глаза. Тот задал ему несколько вопросов, уточняя самые необходимые для него детали. Гарольд успокоился, отвечал ровным голосом. Альред задумался, уверенно произнес:
– Ты дал клятву, находясь под принуждением. Я имею право снять эту клятву. Именем Бога я избавляю тебя от клятвы, данной Вильгельму, запрещаю данной мне властью держать ее…
Затем старец пожурил Гарольда за опрометчивые шаги, после чего оба они помолились. Тяжелое бремя взвалил на свои старые плечи Альред! Но он не пожалел об этом, потому что Англии в тот момент нужен был Гарольд, как никто другой. Так думал Альред.
Граф простился с ним и отправился в загородный дворец, где находился больной король. Эдуард Исповедник встретил гостя с бодрой улыбкой, приподнялся с постели под балдахином, едва слышно – был он совсем слаб, – произнес:
– Ты убедился, что я был прав?
– Да, государь. Ты мудрее меня.
Гарольд сказал это искренно. Слабеющий король улыбнулся. Ему нравился сын Годвина. Он всегда отличал его от других своих родственников, близких и дальних, ценил в нем благородство и бескорыстие, ум и смелость, огромное желание успокоить людей, успокоить Англию, сделать ее сильной. Только в спокойствии ли сила?
На лице Эдуарда проявилась усталость. Он посмотрел на Гарольда, улыбнулся, сказал:
– В день святого Иннокентия состоится обряд освящения Вестминстерского аббатства. Мне удалось закончить строительство. Я могу уходить в иной мир спокойно.
Гарольд промолчал.
На строительство Вестминстерского аббатства была израсходована значительная часть государственных средств, и это в то время, когда крепости стояли разрушенные временем, а воины разбегались из-за малого жалования. Вестминстерское аббатство поражало изыском форм и размерами: ничего подобного на острове никто не строил.
– Даже римляне удивились бы, – почему-то сказал король.
А Гарольд почему-то вспомнил прекрасные крепости в Нормандии и свое обещание Вильгельму укрепить замок в Дувре.
– Я очень рад, что ты прибыл. Теперь есть кому передать скипетр державы… – вздохнул король.
– Не говори об этом, мой государь! – воскликнул добросердечный граф, хотя он мог бы воскликнуть и другое: «Почему же ты не сказал эти слова до моей поездки в Нормандию?! Все бы было иначе». Он не сказал этого умирающему человеку. Он был слишком добр.
– Я устал, Гарольд. Мне нужно отдохнуть.
Вестминстерское аббатство было освящено 28 декабря 1065 года в день святого Иннокентия.