Бросок в пространство
Шрифт:
Он вдруг умолк — голос у него пресекся от волнения, руки у него тряслись, как в лихорадке, лицо судорожно подергивалось. Он был подавлен величием собственного открытия: он давно надеялся на успех, но когда наконец надежды его осуществились, он изнемог под силою своей радости.
— Бернет, Бернет, неужели ты в самом деле рехнулся?
— Признаюсь тебе, я сам боюсь, чтобы этого не случилось: у меня теперь в голове то, что способно не только подавить мозг человека, но и самую жизнь его; не знаю, переживу ли я то, что теперь испытываю…
— Да полно тебе хвастать, черт тебя побери! — объясни, что ты там открыл.
— Еще бы!
— Говори же попросту, без затей: чего ты добился своими опытами?
— Я открыл происхождение…
Он наклонился к уху приятеля и проговорил чуть слышно:
— Силы!
— Пойдем в другую комнату, Бернет — здесь так душно, — сказал Мак Грегор взволнованно.
Они вышли в соседнюю комнату и уселись рядом. Некоторое время оба молчали. Это молчание тяготило обоих, но и тот, и другой были так заняты своими мыслями, что не могли говорить. Огонь в камине стал догорать; никому и в голову не пришло подбросить углей. Один из газовых рожков начал чадить; никто не обратил на это внимания, а между тем обоим смутно становилось не по себе в холодной, смрадной комнате. Наконец Мак Грегор первый прервал молчание:
— Скажи мне, Бернет, как ты думаешь воспользоваться своим открытием? — спросил он. — В каком смысле ты думаешь применить его?
— И сам еще не знаю: пока не могу собраться с мыслями, у меня голова кругом идет от радости. Вспомни: ведь я трудился двадцать лет, а успеха добился не больше, как с час назад.
— Но все-таки можешь ты собраться с мыслями настолько, чтоб сообщить мне — к чему может повести твое открытие?
— Изволь, скажу кое-что. Опыт с шариком и со стеклянной трубкой доказывает, что закон тяготения может быть направлен, изменен и даже вовсе уничтожен. Я могу выработать и усовершенствовать аппараты, необходимые для развития этого изобретения. А результаты будут таковы, что ум человеческий с трудом обнимет их.
Мак Грегор вскочил с места, словно его что-то подбросило.
— Знаешь ли! — вскричал он, — и мне пришло в голову кое-что. Если б можно было применить твое открытие вот как… Постой, я сейчас расскажу тебе… Эх! Черт возьми, славно было бы!
Он до того увлекся, что изо всей силы хватил своим здоровенным кулачищем по столу, но стол был старый и не выдержал удара: половина доски с треском грохнула и свалилась на ноги Бернету.
— Боже мой милостивый, что я наделал! Я не знал, что стол такой ветхий. Больно тебе, Бернет? Я ушиб тебя? Прости ради Бога!
Но Бернет не скоро успокоился. У этого ученого, способного сдвинуть с места тела небесные, были мозоли, и доска от стола, как нарочно, свалилась на самую крупную из них.
Этот маленький забавный эпизод немного отрезвил и успокоил обоих. Они поправили газ, открыли ненадолго окно, чтобы выпустить чад, развели опять огонь и, усевшись перед камином, принялись толковать по душам. Мак Грегор сообщил свой план, который до того заинтересовал Бернета, что он забыл время. Расспросам, предположениям не было конца. Друзья проговорили до рассвета, но наконец физическая усталость взяла-таки свое: они простились крепким рукопожатием, и Бернет ушел спать к себе в лабораторию, а Мак Грегор улегся на кушетке, перед догоравшим камином.
В чем состоял план Мак Грегора — читатель увидит из дальнейших глав.
Глава I
Литейный
Перенесемся теперь в лес на Аляске. Генри Бернет и Александр Мак Грегор сидят рядом на стволе срубленной сосны и изредка лениво перебрасываются словами, частенько посматривая на горную тропинку, видную в недалеком расстоянии. Они ждут к себе гостей.
На дворе июнь месяц. Вершины гор еще покрыты снегом, но в долине очень тепло. На южных скатах гор розовые кусты осыпаны полураспустившимися бутонами. Год назад в этой долине не было души живой, разве изредка показывался в ней проездом голодный индеец. Теперь в ней живут сотни людей. Она лежит в одном из богатейших минеральных районов Аляски. Из горных хребтов, окружающих ее, вытекают три главные реки в этих краях: Медная, Белая и Танана.
Прошел уж год с тех пор, как Мак Грегор навестил своего приятеля в Лондоне и узнал его роковую тайну. С тех пор он нисколько не переменился, даже не загорел — по весьма простой причине: он уж так загорел в Тибете, что загореть еще больше для него не было никакой возможности. Его большие проницательные серые глаза так же сверкают, движения так же быстры и гибки, и все черты лица по-прежнему дышат беззаветной отвагой.
Бернет, напротив, так переменился, что его трудно узнать: стан его выпрямился, болезненная бледность лица исчезла, взгляд стал яснее, вообще он окреп, посвежел, словом, стал совсем не похож на то тщедушное существо, каким застал его Мак Грегор в душной лаборатории, которую так удачно окрестил «колдовским вертепом». За последний год он почти не брал в руки книги, зато много работал топором и молотом. Он изъездил много местностей, прежде чем нашел долину, поселиться в которой счел удобным для своих целей; затем, поселившись в ней, проводил почти все время на открытом воздухе. Улучшение в нем заметно было не только в физическом, но также и в нравственном отношении; тревожное выражение лица его, на котором так ясно отпечатывалась мучительная неизвестность, сменилось выражением бодрой отваги и спокойной уверенности в успехе.
Сидя рядом на стволе, приятели, как мы уже сказали, несколько времени лениво перебрасывались словами и напоследок вконец замолчали, погрузившись каждый в свои думы. До них доносились, по-видимому, откуда-то, не издалека, шум голосов, визг пил, стук молотов; гам был порядочный, но они не обращали на него внимания: он был для них делом привычным.
— Едут! Едут! — вдруг вскричал Мак Грегор радостно, указывая другу на горную тропинку, по которой двигался, выступая в стройном порядке из ущелья, целый караван. Впереди ехало пять человек верхом на лошадях, а за ними тянулась длинная вереница вьючных мулов, по-видимому, тяжело нагруженных; около мулов шли и ехали люди, также каждый со своею ношею.
— Наконец-то мы сегодня пообедаем вкусно! — весело воскликнул исследователь. — Сэр Джордж ведь обещал привезти с собою и своего повара, и хороших припасов, а главное свой погребец. Поедем к нему навстречу, Бернет. Нужно же хоть показать им дорогу в нашу Аркадию, а то они, пожалуй, заблудятся. Сюда можно проехать удобнее, чем тем путем, по которому они теперь едут; слышишь, как они ругаются?
Действительно, на тропинке раздавались недовольные возгласы, очевидно, вызванные неровностью дороги.