Бросок в пространство
Шрифт:
— Ваши мужчины лучше нас, — заметил Дюран.
— Это правда, — простодушно согласилась Миньонета. — Я бы не хотела, чтоб они были так страшно эгоистичны, как вы, земные люди, но я бы желала, чтобы они были интереснее. Странно, — прибавила она в раздумье, — отчего я прежде не замечала, что они неинтересны?
— Не говорите так громко, моя дорогая. На балконе, недалеко от окна, у которого мы сидим, стоит м-р Блэк.
— М-р Блэк? Так что же? Отчего вы не хотите, чтоб он слышал мои слова?
— Я… я и сам не знаю отчего, — отвечал Дюран, растерявшись.
— Разве вы боитесь его?
— Я боюсь его? Я?
— О! Не сердитесь. Ведь я сказала это в… в шутку — так, кажется, вы это называете. Не сердитесь же на меня, прошу вас. Мне будет очень больно…
— Я не сержусь… право не сержусь, но… вы меня не поймете… Вы нравитесь м-ру Блэку…
— Я это вижу, и он мне тоже нравится.
— Вот как!
— Ну, вы опять рассердились. Я, право, не могу понять вас! Отчего вы не хотите, чтоб м-р Блэк мне нравился?
Он не отвечал.
— Мне он нравится больше всех ваших друзей, — продолжала она простодушно, — но, конечно, он не может мне нравиться так, как вы. Вас я очень, очень люблю!
— О! Миньонета! — вскричал Дюран вне себя.
— О, вот вы опять точно просияли. Какой вы переменчивый. Это очень интересно; хотела бы я посмотреть, какие у вас женщины. Мне жаль, что с земли прилетели сюда одни мужчины, хотя, конечно, — прибавила она со своим милым, чисто детским, простодушием, — было бы еще хуже, если б прилетели одни женщины.
Глава XVI
Бедная Миньонета
У меня есть что-то очень для вас интересное, — сказала однажды Миньонета, несколько времени спустя после вышеописанного разговора. — Как вы думаете, что это? — прибавила она и посмотрела на него с заискивающей улыбкой, которая как бы говорила: «Попросите меня показать».
— Что это такое? — спросил Дюран. — Покажите мне, крошка.
Из этого последнего наименования читатель может видеть, что он уже стал обращаться с Миньонетой довольно бесцеремонно.
— О! это должно очень вам нравиться. М-р Гревз сделал это для меня. Смотрите.
Она сунула ручку в один из внутренних карманов своей туники, вытащила оттуда бумажку, тщательно сложенную вчетверо, и передала ему. Дюран развернул ее и увидел наскоро набросанный женский портрет. Он сразу узнал его: это был портрет одной из известнейших лондонских красавиц.
— Очень хорошо нарисовано, нельзя не сказать, — заметил он. — Но почему вы думаете, что это может быть для меня интересно?
— Еще бы не интересно! Ведь это портрет вашей
— Кто вам сказал? — спросил Дюран, нахмурясь.
— М-р Гревз.
— Нечего сказать, хороши друзья! Почему же он сказал вам это? По какому поводу?
— Я… я просила его нарисовать мне портрет вашей милой, он и нарисовал мне.
— Нравится она вам?
— Не знаю… Похожа она?
— Очень похожа, — солгал Дюран.
— В таком случае она мне нравится. Я сохраню ее портрет на память. Я рада, что она совсем нехороша. Мне бы неприятно было, если б она была красивее!
Последние слова Миньонета произнесла почти с гневом.
— Почему? — спросил Дюран.
— Потому, что тогда она могла бы нравиться вам столько же, как…
— Как кто?
— Как я, — отвечала девушка со спокойным простодушием.
— А если бы и так, не все ли вам равно? У вас есть…
— Жених? Нет.
— Как? Разве он отказался от вас?
— Да, когда узнал, что вы нравитесь мне больше, чем он.
— И он даже не попытался со мной поссориться! Неужели он ничего не говорил вам обо мне?
— Ни слова; что ему было говорить? Он не мог рассердиться на меня за то, что мои чувства переменились.
— Он очень… обязателен, — проговорил Дюран иронически.
— Скажите лучше, очень благоразумен, — поправила его Миньонета. — Я еще не в тех летах, когда решение девушки считается на Марсе невозвратным.
— Благоразумен! Право, мы с вами никогда не поймем друг друга, Миньонета! В нашем мире лет двести-триста назад мы имели обыкновение драться насмерть из-за наших милых.
— Верно, — отвечала Миньонета, — и у нас когда-то было то же; об этом сохранилось много документов в наших архивах.
— Но мы и теперь отстаиваем наши права в этом отношении так или иначе. Конечно, мы уж не кусаемся, не царапаемся, даже не стреляемся, не колемся, но все-таки не уступаем нашего места в сердце женщины так равнодушно, как уступил ваш поклонник. Если бы у нас кто-нибудь поступил так малодушно, мы… мы бы нарядили его в юбку. Ах! Извините, я совсем потерял из вида особенности вашего костюма: ведь вы даже не знаете, что такое юбка.
— И вы в самом деле способны поступить жестоко с человеком за то только, что девушка предпочла его вам? — спросила Миньонета, игнорируя его шутку. — Может быть, вы бы даже способны были убить его?
— О! нет, мы не так злы.
— Но вы бы стали говорить о нем дурно?
— Нет… да… сказать по правде, мы, пожалуй, не отказались бы от этого удовольствия… конечно, за глаза…
— Мне многое не нравится в ваших нравах, — сказала Миньонета с сожалением.