Брутальный и упрямый
Шрифт:
– Я там – в своё время – проходил преддипломную практику. То бишь, старательно, тщательно и вдумчиво изучал тамошних пингвинов. Недавно, защитив расширенный диплом, получил звание магистра и полетел – на одну из американских антарктических научно-исследовательских станций – договариваться о приёме на постоянную работу. А тут – ваше любезное и интригующее приглашение. Бросил, понятное дело, всё и отправился на Аляску.
– Молодец, Белофф, сообразительный мальчик. Практически вытащил выигрышный лотерейный билетик. Будешь, так сказать, стоять у истоков великого открытия. Со всеми вытекающими…
– А почему – «Столетних Тайн»? – проявил дотошность Тим.
– Да,
– Знаменитый профессор Макс Гринберг?
– Ага, он самый. Чудак законченный, задумчивый и обаятельный…. Хотя, знаешь, в каждой удачной шутке, как известно, есть только малая доля шутки. Ведь, когда Машина Времени, всё же, будет создана, то можно будет, действительно, вволю поразгадывать всякие и разные легендарные тайны, подаренные нам седым Прошлым…. Почему бы и нет?
– Поразгадываем, конечно. Не вопрос.
– Только, к сожалению, не скоро. Широкомасштабные работы по созданию Машины только начинаются. Предстоит на совесть потрудиться – годы и годы. Может, даже и десятилетия…
– Ничего, со мной процесс непременно ускорится, – пообещал Тим. – Многократно, ударно и знаково…. Кстати, а что я должен делать прямо сейчас?
– Пообщаться с уважаемым профессором Гринбергом, – Милена указала рукой на одну из светло-зелёных дверей. – За ней находится так называемый административно-хозяйственный блок. Пройдёшь по коридору до упора, повернёшь направо и сразу же упрёшься в кабинет шефа. Смело заходи, общайся, улыбайся. Постарайся его обаять, а также уверить, что ещё с самой младенческой колыбели всерьёз мечтаешь об увлекательных путешествиях по Прошлому и Будущему. Если получится, то Гринберг обязательно возьмёт тебя на работу. Потом оформишься: заполнишь с десяток хитрых анкет, подпишешь целую кучу всяких и разных обязательств о неразглашении, пройдёшь строгую медкомиссию, а также прослушаешь подробный и нудный инструктаж. А после этого – милости прошу в мою лабораторию. Будем усердно и вдумчиво работать-экспериментировать. За правой дверкой, как раз, он и располагается – наш научно-исследовательский блок…. Всё, юный коллега, иди, не теряя времени. Потом пообщаемся…. Удачи!
Тим прошёл по коридору и, подойдя к нужной двери, нажал указательным пальцем на приметную ярко-красную кнопку, вмонтированную в дверной косяк.
Дверь послушно распахнулась, и равнодушный механический голос объявил:
– Входите, господин Белофф. Вас ждут.
«Кабинет – как кабинет», – войдя, мысленно усмехнулся Тим. – «Просторный стол для переговоров, массивное кожаное кресло в торце, офисные стулья, пластиковые стеллажи, под завязку забитые всякой бумажной ерундой, на стене – поясной портрет Генсека ООН. Всё говорит о том, что здесь обитает господин Большой Начальник…».
В кожаном кресле обнаружился важный и солидный тип – в строгом тёмно-синем костюме и с ярко-выраженными чудаковатыми залысинами.
– Здравствуйте, господин профессор, – вежливо поздоровался Тим. – Вы совсем не изменились. Помню все ваши лекции. Вы нам – в Университете Ройал-Роудс [6] , три с половиной года тому назад – читали двухмесячный курс лекций.
– О, мистер Белофф! – отодвинув в сторону толстый блокнот-ежедневник и педантично надел на перьевую ручку массивный колпачок, обрадовался Гринберг. – И я вас прекрасно помню.
6
– Университет Ройал-Роудс – канадский Университет, расположен в городе Виктории, столице провинции Британская Колумбия.
После рукопожатия профессор предложил:
– Присаживайтесь, молодой человек, присаживайтесь. Пообщаемся. Обменяемся, так сказать, мироощущениями и мнениями….
Процесс общения и обмена растянулся на добрых полтора часа: вопросы, ответы, монологи, жаркие научные споры теоретической направленности.
– А теперь я хочу слегка похвастаться, – по-мальчишечьи улыбнувшись, заявил Гринберг. – Первыми, так сказать, достигнутыми реальными успехами.
Он нажал на зелёную кнопку крохотного пульта, после чего в правом углу кабинета ожил и загадочно замерцал прямоугольный экран телевизионного монитора…
Лето, знойное и беспощадное лето. Высокое белёсое небо над головой, в небе кружит бесконечная стая иссиня-чёрных ворон, знойный ветер настойчиво царапает лицо…
И это – только рассвет…. Что же будет дальше?
Два войска – стройными рядами – замерли друг напротив друга: копья, луки, кольчуги, остроконечные шлемы – блестящие на солнце, разноцветные знамёна – развевающиеся на ветру.
Два всадника, отделившись от противостоящих воинских рядов, скачут навстречу друг другу, останавливаются, съехавшись посредине свободного пространства. Оба высокие и широкоплечие, в самом расцвете сил. Один – типичный представитель монголоидной расы, а в жилах второго течёт весёлая турецкая кровь.
Турок презрительно смотрит на знамя, закрепленное за спиной монгола: на тёмно-синем фоне изображён упитанный золотой дракон.
– Какая наглость, Тимур, думать, будто бы тебе одному принадлежит весь этот Мир, – презрительно тыча толстым пальцем в направлении дракона, брезгливо кривится турок.
Монгол, кивая головой в сторону турецких знамён, невозмутимо отвечает:
– Ещё большая наглость – думать, что тебе принадлежит сама Луна…
А потом была битва.
Нет, если внимательно проанализировать увиденное, то «битва» – весьма слабое и неполное определение для этого величественного и грандиозного зрелища-события.
Сеча…. Кровавая и Безжалостная Сеча…. Рубка, Вакханалия, Бойня, Армагеддон…
Яростно звенели клинки, встречаясь с булатом других клинков. Ломались копья, пробивая насквозь тела врагов. Хищно свистели чёрные стрелы, впиваясь в лица противников (стрела – прямо в глаз – обычное дело!). С оглушительным треском лопались кольчуги, разлетаясь на сотни и тысячи светлых полуколец. Кровь, крики, стоны, хрипы, боль…. Горестно ржали умирающие лошади – о своих сломанных стройных ногах. Утробно ревели раненые лохматые верблюды, из чьих уродливых горбов, насквозь пробитых шальными стрелами, хлестали целые фонтаны хрустально-чистой воды…
С десяток неуклюжих слонов, на спинах которых восседали невозмутимые желтолицые воины, проследовали куда-то, задумчиво покачивая своими серыми гигантскими ушами и сметая всё и вся на своём пути…
Кровь, стоны, хрипы, пикирующая стая воронья, вой, вопли, стоны, кровь…
В какой-то момент битвы монгольские воины на правом фланге дрогнули и обратились в бегство. Турецкая отборная кавалерия, отчаянно визжа, неудержимо устремилась вперёд, преследуя беспорядочно-отступавшего противника.