Брызги зла
Шрифт:
— Боюсь, чтоб успеть ответить на почти миллион вопросов, мне придется выбрать самый длинный маршрут!
— Безусловно! — Он пошел рядом, не делая попыток приблизиться, и ей пришлось самой взять его под руку.
— Так лучше, — сообщила она серьезным голосом. — Иначе мы будем похожи на поссорившихся супругов.
— Действительно, — подхватил парень ее оплошность, — мы же еще не успели поссориться…
— Мы даже не успели познакомиться, — она покраснела от неловкости и рассердилась на себя, — и если будете ловить меня на оговорках, то и не сделаем этого никогда!
— О
Она мягко улыбнулась и взяла цветы.
Стоит ли дальше пересказывать все те милые глупости, которые срываются с наших губ, когда мы влюблены? Каждый, в чьей груди бьется живое сердце, может просто оглянуться назад и припомнить, что плел он сам, когда любовь и весна кружили голову.
Они были знакомы неделю, но казалось, что прошло только несколько часов. Словно вырвавшись из душной тюрьмы, она дышала наполненным счастьем воздухом, пила его и не могла остановиться. Оставшись одна, она перебирала воспоминания, переживая вновь и вновь мгновения встреч, и мир переставал существовать, оставляя вместо себя нестерпимое ожидание следующего свидания.
Наконец пришел тот день, когда она решила, что хранить целомудрие становится совершенно невыносимо и, соответственно, глупо. Вообще быть девственницей в двадцать лет — для нашего времени просто моветон, сказала она себе, стараясь избавиться от комплексов пуританского воспитания.
Она купила шампанское и достала пылившийся на антресолях подсвечник — в такой вечер хотелось особого настроения. Даже постель была заботливо спрыснута французскими духами. А уж говорить о нижнем белье… Она отчаянно стеснялась, перебирая невесомые полупрозрачные кружева под скучающими взглядами продавщиц дамского магазина, зато теперь на ней было нечто столь воздушно-эротичное, что проняло бы и законченного женоненавистника.
Она ждала весь вечер и всю ночь. Он не пришел. И не позвонил. Автоответчик его квартиры вновь и вновь безучастно предлагал оставить сообщение, и тогда она впервые воспользовалась его служебным номером.
Женский голос, ответивший ей, поперхнулся и исчез, уступив место начальственному баритону.
— Можно узнать, кто его спрашивает? — осторожно поинтересовались в трубке.
— Невеста! — брякнула она, теряя терпение. На том конце провода надолго замолчали. Слышалось только приглушенное покашливание.
— В чем дело? — Она почти кричала.
— Понимаете, произошла авария, — чуть слышно раздалось в ответ, — он пострадал, очень пострадал…
— Где он? Куда его повезли? В какую больницу? — Она была уже на ногах, готовая сорваться с места и лететь на помощь: кровь, дорогие лекарства, что угодно, только не самое страшное…
— Понимаете, — жалко повторил голос, — его не смогли спасти. Он умер в машине реанимации…
Комната вдруг закружилась перед ее глазами; мир полыхнул ослепительным пламенем и померк. Только в телефонной трубке, качавшейся на шнуре, еще некоторое время рокотал сочувствующий начальственный бас, сменившийся
С тех пор она боялась влюбляться и не любила весну…
Разбудила ее настойчиво тормошащая рука на плече. Наталья торопливо отвела ее в сторону — не хватало еще инцидента в вертолете! — и отерла с глаз выступившие во сне слезы, заслонявшие мир полупрозрачной пеленой. В соседнем кресле сидел «смокинг» и посматривал на Наталью фальшиво-участливым взглядом.
— Плохой сон приснился? — прокричал он, стараясь переорать грохот винтов.
— Не твое дело… — буркнула в ответ Наталья.
Хлыщ не расслышал, но воспринял реакцию девушки как приглашение к разговору — он подсел поближе, положив руку на спинку Натальиного кресла, и склонился к ее уху, неприятно царапая щеку жесткой щетиной усов.
— Вам, наверное, часто говорят, что вы неотразимы? — проворковал хлыщ, словно бы невзначай коснувшись губами Натальиной щеки. — Я просто очарован и не в силах думать ни о ком, кроме вас…
Все еще находясь во власти комплекса вины за гибель любимого, Наталья повернулась лицом к ловеласу:
— Не лезь, дурак, это может плохо кончиться!
— Ты угрожаешь? — деланно удивился хлыщ.
— Жизнь твою спасаю! — огрызнулась Наталья и резко толкнула его в грудь обеими руками.
Не ожидавший толчка парень взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие, но не удержался и свалился в проход. В ту же секунду вертолет встряхнуло. Одновременно с этим раздался хлопок и следом за ним громкий свист. Наталья подняла голову — в обшивке вертолета зияла пробоина, окруженная зубчатой короной разорванного металла. Ноздрей девушки коснулся едкий запах тлеющего пластика, а еще через мгновение кресло, в котором только что сидел неудачливый соблазнитель, вспыхнуло ядовито-коптящим пламенем. Перекрывая свист ветра в пробоине, завизжали путаны.
На нештатную ситуацию экипаж среагировал моментально: управлявший вертолетом второй пилот перешел на снижение, а командир, схватив огнетушитель, выскочил в салон и сбил пламя струей ледяной углекислоты.
Когда дым и углекислотный туман немного рассеялись, он посмотрел на пробоину, затем на кресло, в обугленной спинке которого чернело выгоревшее отверстие и, достав из пристегнутых к поясу ножен охотничий нож, осторожно сунул его в дыру. Лезвие скрежетнуло по металлу, и на сиденье выпал бугристый оплавленный камень. Командир поднял его и, перекидывая из руки в руку, как горячую картошку, повертел перед глазами.
— Е-мое, метеорит! — пораженно воскликнул он и еще раз осмотрел салон, остановив взгляд на забившейся в угол Наталье и по-прежнему обалдело сидящему на полу бледному как смерть бизнесмену.
— К девушке приставал? — зло поинтересовался командир, и парень заелозил ногами, пытаясь отодвинуться подальше.
— Я так, поговорить просто… — пролепетал он, съеживаясь до полной незаметности.
— Я же тебя предупреждал, урод, — не лезь! Шаман попусту языком телепать не будет! — Пилот не сдержался и пнул хлыща по ребрам тяжелым ботинком.