Брызги зла
Шрифт:
Олег зябко поежился. «Чьи вы, хлопцы, будете? Кто вас в бой ведет?» Как идти за человеком, если сомневаешься даже в его человеческой сущности?
Открылась дверь, и словно в ответ на его мысли на пороге возник Дмитрий Сергеевич. Тяжелые клубы табачного дыма потянулись из полутемной комнаты в сияющий коридор, обтекая стоящую в проеме фигуру, и Олегу показалось, что в какой-то момент он увидел те самые кожистые крылья, взвихрившие дым за командирской спиной, которые как бы вскользь упомянул Антоныч.
Кольцов вскочил, то ли собираясь поприветствовать начальство, то
— Не подпрыгивай, — устало сказал Дмитрий Сергеевич и вошел в комнату, — не читаю я твоих мыслей, разве что чувства. Об эмпатии слышал? Вот, она и есть. Да ты садись, садись, я тоже присяду, если не возражаешь, — добавил он, сев напротив Олега и положив на стол толстую папку. — То, что ты сомневаешься, это нормально, — командир достал сигарету из почти пустой Олеговой пачки и изящно прикурил от кончика большого пальца, — только мою биографию в пятнадцать минут не уложишь, а на многочасовую лекцию я не способен. Со временем ты бы и так узнал достаточно, да только времени у нас почти не осталось, вот и приходится торопить события…
Командир надолго умолк, глядя на тлеющую меж пальцев сигарету. Олег первый не выдержал паузы и, поерзав в кресле, деликатно кашлянул.
— Ах да, — поднял взгляд Дмитрий Сергеевич, — я тебе кое-что почитать принес. — Он похлопал рукой по пухлой папке: — История моих злоключений, слегка художественно обработанная — каюсь, хотел издать в жанре фэнтези, да передумал. Все-таки пригодилась… А о походе не беспокойся — не захочешь, так кому-то надо и «на хозяйстве» остаться: Петрович будет за старшего, а ты, если решишь, то к нему в напарники. Работа уже достаточно тебе знакомая. Сплошная рутина, можно сказать… Ну ладно, читай, тут все ответы на твои невысказанные вопросы, а мне пора, дела, знаешь ли…
Командир усмехнулся и начал таять в воздухе. Его силуэт заколебался, смешиваясь с погустевшим сигаретным дымом, струящимся от забытого в переполненной пепельнице окурка. Через несколько секунд о его недавнем присутствии напоминала только лежащая на столе папка.
Олег, устав удивляться, вздохнул, включил прикроватное бра и улегся, взбив подушки повыше. Завязками папки служили обычные ботиночные шнурки, узел на которых не преминул запутаться при попытке его развязать.
— Вот так всегда, — философски заметил Олег, но узел все же поддался, и папка открылась.
Внутри лежала пачка листов качественной финской бумаги, покрытой плотной вязью отпечатанного на машинке текста.
Предварялось все это коротким предисловием:
«Странно перечитывать свой собственный дневник, начатый во времена, когда жизнь казалась простой, размеренной и уютной. Мысли суетно-незрелого ума, нелепые и смешные…
Собирая разрозненные записи воедино, я было хотел изменить казавшиеся глуповатыми с высоты моих сегодняшних знаний и опыта тексты, придать строгости и завершенности, но затем решил оставить тот стиль и манеру изложения, которая соответствовала тому, более раннему изданию Дмитрия Сергеевича Горицкого, ставшего впоследствии… тем, кем он стал».
Чуть ниже, уже от руки командир подвел итог своему литературному
«Все-таки эта подборка записей больше рассчитана на личные экскурсы в прошлое, нежели на постороннего читателя. Так что — никаких публикаций».
Олег перевернул страницу…
Изувеченный черной магией мир хлынул ему навстречу с холодных бумажных листков. Не избранник богов с атлетическим торсом и благородным огнем во взоре — заурядный клерк, взваливший на себя тяжкий груз судеб мира… нет, двух миров.
Что он сделал с собой? Кем стал в результате? Изгоем, не ждущим благодарности за подвижничество. Жуткая участь.
Рукопись кончилась, и Олег помассировал кончиками пальцев уставшие глаза.
М-м-да… Однако… Вот уж действительно — ответы на все вопросы!
Рассказы соратников и пережитое лично изрядно поубавили в значительности по сравнению с командирской историей. Разум отказывался верить в реальность прочитанного, но командир фантазером не выглядел. И Петрович тоже. То, что ученик из рукописи и вечно хмурый Петрович — одно и то же лицо, сомнений не вызывало. Вот и еще один вопрос — зачем этим колоссам мы — псиэнерганты доморощенные, пусть и со способностями к трансформации? Неужели Горицкий верит, что один из них станет тем человеком, который, когда придет пора, удержит скованного дьявола?
Морозный озноб пробежал по коже, заставив передернуться. Ни в какие ворота не лезет! Что бы он, Олег Кольцов, добровольно сунул голову в петлю?..
— Когда отбываем? — тихо спросил он у дыма, в который, исчезая, превратился командир.
— Скоро, — донеслось издалека.
Часть третья
ВРАТА АДА
Тишина. Лишь негромкое тиканье кварцевых часов на запястье. Мы живем по московскому времени, и значит, где-то там, за бетонными стенами базы, отделяющими наш континуум от планеты Земля, близилось утро.
Я сидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза. Мысли лениво текли в полусонном мозгу. Впервые с того дня, когда цепь, сковавшая дьявола, лишила меня человечности, я по-настоящему смог расслабиться. Это могло означать только одно — кто-то уже подставил плечо под мой груз. Кольцов, видимо, уже дочитавший историю моих злоключений, или коллективный разум группы — неважно. Преемник найден.
Тихо скрипнула дверь. Вошедший придвинул свободное кресло и сел напротив. Петрович. Человек, сопровождавший меня сквозь все круги ада. Я разлепил веки и приветственно кивнул.
— Пора будить команду, чего тянем? — пробурчал вместо ответа Петрович. — Или есть какие-то дополнительные соображения?
Строганов выжидающе уставился на меня.
— Никаких. — Я протянул руку и похлопал по плечу верного соратника. — Все в порядке. Разве что нужно решить, кого оставить "на хозяйстве": предвидятся пылкие возражения.
— Значит, никого и не оставим, — усмехнулся он, — трудно ли заблокировать входы-выходы? Я и сам это могу.
— Что ж, — кивнул я, — командуй общее построение у семнадцатой двери — помнится, именно она выводит в Неваду…