Будь драконом, человек!
Шрифт:
Учитывая все это, задача выживания станции становилась все более и более настоятельной. Да и не привык я сдаваться просто так…
*– Грогги – ухудшение состояния боксера, после получения им удара в подбородок.
ГЛАВА 4
Серж, странно бликуя желтоватым светом, свернувшись и поджав ноги к подбородку, лежал в медицинском блоке. В изогнутой плоскости защитного экрана отражались медицинские приборы, лампа на потолке и мое деформированное
– Ему уже легче, – резкий и сухой голос вырвал меня из потока невеселых мыслей.
Я оглянулся и наткнулся на жесткий и изучающий взгляд черных глаз, смотрящих с откровенно еврейского лица, со всеми его «выдающимися» подробностями. Агнесса Рубинштейн, космобиолог в человеческом теле, без улыбки смотрела на меня, непрерывно протирая носовым платочком очки в холеных руках.
– Первое время процесс адаптации проходит тяжело, но затем его интенсивность уменьшается, и… – она перевела взгляд на стекло, – я думаю, очень скоро это будет происходить безболезненно. Как… как поменять Кокон.
Что-то неуловимое и неприятное проскользнуло в ее тоне, и я внимательней присмотрелся к ней. Черт! Под ее правой бровью, прямо сквозь кожу, просвечивали четыре маленьких точки. Видимые только опытному глазу, они означали одно – передо мной стоял один из высоких чинов Нео-Луддитской партии!
Я еще раз удивился иронии дочерей Ночи, плетущих наши судьбы на веретене Ананки**. В одной горячей точке собрать столь непохожих людей – это надо было очень постараться. Я мог ожидать увидеть здесь кого угодно – хоть ветхозаветного певца Элвиса Пресли, живого, здорового и веселого, но только не представителя древнейшего движения, возникшего кажется еще в начале девятнадцатого века.
Сквозь столетия они пронесли свою ненависть к машинам, проецируя на них свой страх перед прогрессом. Сменялись формации, появлялись и исчезали государства и страны, человечество в своем неудержимом движении рвалось в техническое будущее, а последователи мифического Неда Лудда, первым уничтожившим два чулочных станка в не менее мифической Англии, продолжали существовать и множить число своих сторонников.
Я-то всегда считал, что дело тут в первобытном страхе людей перед загадочной мощью механизмов, способных выполнять быстрее и качественнее почти любую работу человека. Удел примитивных личностей, неспособных смотреть вглубь происходящих процессов и умеющих, разве только что на прямое и насильственное уничтожение чьей-то собственности.
Хотя, надо признать, бывали времена, когда они набирали серьезную силу и становились настоящими противниками. Особенно когда управление этим, в общем-то, стихийным движением, перехватывал умный и авторитетный человек. Например, Риджерс Крупп. Но, насколько я помнил – и он и его партия была разгромлены лет сто назад.
А Агнесса Рубинштейн, при всей своей суровости, не выглядела
Она, опустив подбородок, угрюмо смотрела мне в глаза. В этом упрямом взгляде угольно-черных глаз бурлило и непростое прошлое ее народа, перемешанное с непонятным мне вызовом, и любопытство человека, впервые встретившего представителя столь ненавидимой ею власти. Ведь она прекрасно знала кто я, и какую роль сыграл в продвижении человечества по тернистой тропе прогресса.
Жизнь научила меня никогда не отбрасывать любые возможности и, если хоть на секунду принять допущение о выживании луддитов после последнего разгрома, произведенного не без моей помощи, то присутствие здесь столь высокого представителя партии говорило только об одном. Мой проект не только не выдержал испытания тайной, но и привлек к себе внимание, таких непохожих друг на друга, людей и сил.
Во мне начало подниматься глухое раздражение. Столько лет этой возни, столько крови и смертей – мне это надоело до чертиков. Умные, но при этом потерявшиеся люди кладут свои жизни на алтарь непонятных самим себе идей, захватывая при этом умы незрелых последователей, заставляют и их платить непомерную дань своей гордыне. Это продолжается много и много веков. Боже! Как я устал от всего этого!
В глазах на секунду помутнело – я успел только увидеть, как в испуге отшатнулась Агнесса. Равновесие быстро восстановилось, но странные изменения в зрении остались – мир вокруг как будто поменял свою окраску. Все выцвело и потеряло четкость очертаний.
Пока я занимался анализом своего самочувствия, Агнесса, не отводя от меня глаз, медленно пятилась в проходе, образованном двумя рядами исследовательских столов. Я, не понимая ее поведения, сделал маленький шаг вперед.
Ее глаза в ужасе округлились, она резким движением вырвала, откуда-то из недр своего врачебного халата, небольшой цилиндр, подняла его над головой и громко закричала, кривя в ненависти красивый рот.
– Жизнь без машин!
Я за долю секунды успел определить, что у нее в руке, удивиться, как она пронесла сюда межатомный дезинтегратор, способный своим взрывом уничтожить три таких станции как наша, и увидеть, как мимо меня мелькнуло тело Алекса. Он прыгнул на добрых десять метров из дальнего угла лаборатории, проигнорировав даже облегченную гравитацию Теслы. Увы, я прекрасно понимал – человеческое тело неспособно на столь эффектный цирковой номер…
Мельком поразился – кто мы теперь такие, черт побери?
Алекс сбил женщину с ног, и они завозились на полу, уронив на себя пару столов. Я же стоял столбом, не в силах сделать шага – что-то необычное происходило с моим телом. Зрение продолжало свои изменения, даря мне, то болезненно четкое до мельчайших деталей изображение, то размазывая видимый мир на какие-то пиксельные фрагменты, населенные движущимися и, по-видимому, живыми сущностями. Я на секунду потерял связь со своими конечностями, а когда она вернулась – испытал ими новые ощущения. Например – моя правая нога, явственно чувствовала сладковатый аромат свежей крови, струящийся по полу.
Конец ознакомительного фрагмента.