Будь моей Брейшо
Шрифт:
– Да, конечно. Посмотрим. – Джейсон кивает, и они с Тишей уходят.
Мы молча смотрим им вслед. Мак тоже, но он видит только мирно попрощавшихся парней.
У Брейшо есть уникальная способность держать тон, который они хотят, и ни один мускул на их лице при этом не дрогнет.
Пара парней, мирно попрощавшихся друг с другом.
Я подавляю улыбку, качая головой.
Как ни в чем не бывало, Ройс садится, остальные тоже устраиваются на своих местах.
Я смотрю на Кэптена, но он отводит взгляд.
Замечаю, как взгляд Рэйвен
Рэйвен наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Еще один день в компании с Брейшо.
Я киваю.
Одно можно сказать наверняка: если у кого-то из горожан и было хоть малейшее предположение, что парни Брейшо ослабли, пока были не у дел, то больше такого нет.
Только тут до меня доходит, для чего Брейшо появились здесь сегодня.
Они знали, что эти парни придут сюда, и они знали, что Джейсон тоже будет.
Убили сразу двух зайцев.
Хлоя наконец выходит к нам с подносом, полным напитков. Она садится и улыбается:
– Вот это и было возвращение Брейшо.
Все смеются, и я ничего не могу с собой поделать – смеюсь вместе с ними.
Глава 5
Прошло несколько часов с тех пор, как мой скучный день был скрашен появлением Брейшо, – несколько часов с тех пор, как мы все встали из-за стола и покинули бургерную. Они сели в свой крутой внедорожник, а я направилась в противоположную сторону, пешком.
Мои ноги ноют от бессмысленной ходьбы, и я устала от того, что мне нечем себя занять, кроме как думать… о Брейшо.
Слава богу, солнце наконец-то село, и его место заняла луна, указывая на то, что мне уже можно вернуться в особняк.
По крайней мере, я так думала, но стоит мне подойти ближе, приятный дымный аромат обволакивает мое горло, и я замедляю шаги.
Вдалеке, справа от особняка, мерцает пламя.
Они на улице.
Надеюсь, что только они.
Но моя надежда рушится, когда я добираюсь до конца грунтовой дорожки.
Драгоценный смех наполняет мои уши, смех, по которому я скучала больше, чем могу рассказать. Да и кому рассказывать?
Я напрягаюсь, закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Зоуи смеется громче, за этим следует громкое «и раз, и раз».
Из меня вырывается смешок, но я все еще не осмеливаюсь открыть глаза. Прислоняюсь к дереву и прислушиваюсь.
Зоуи понятия не имеет, что означает и раз, но это ее не останавливает. Она повторяет то, что слышит, как это делают многие малыши, и я знаю, что она связывает это с броском мяча в корзину.
Смех Кэптена разносится совсем рядом, и в основании моего горла образуется комок.
Я думаю, Ройс был прав.
Открываю глаза и встречаюсь со взглядом Мэддока.
Он стоит, скрестив руки на груди и склонив голову набок.
– Ты и правда глупа.
Я сглатываю, но мой голос все еще звучит хрипло:
– Я просто
До нас доносится взрыв смеха, и в моем животе затягивается узел, а под ребрами растекается боль.
Мэддок прищуривается и делает шаг ко мне. Он изучает меня долгое мгновение, и я бы осмелилась сказать, что удивление – это то, что делает его взгляд острее.
– Ты любишь эту маленькую девочку, – он говорит это утвердительно.
Вероятно, он знает то, что знаю я: могущественные люди находят удовольствие в том, чтобы забрать самое дорогое у тебя. Жить в относительном мире с ним – значит надеть ошейник на собственную шею и быть послушной.
Глаза Мэддока смотрят в сторону, откуда доносится смех, но не могу заставить себя посмотреть туда же.
– Эта игра в субботу… – говорит он. – Там не место для нее. И более того, это означало бы показать ее городу, но Кэптен еще не готов поделиться ею. – Мэддок поворачивается ко мне, его хмурый взгляд встречается с моим. – Ты должна была понять это.
– Я лишь имела в виду, что она хотела бы посмотреть, как играет Джейсон…
– Это ничего не меняет. Никогда не говори, не подумав, никогда не двигайся, пока не поймешь зачем. Ты должна была знать это дерьмо. Не заставляй нас вредить тебе.
– Разве это не то, чего вы хотите?
– Ну вот, ты опять прикидываешься дурочкой. – На его лице написано раздражение. – Ты думаешь, у отца не разрывалось все внутри, когда он ушел от тебя, зная, что ты была одна после того дерьма, которое произошло? Никакой защиты, некому прикрыть твою спину, да? – Он покачал головой. – Ты же знаешь, что мы упрямые… упрямые и недоверчивые. То, что мы хотим, дается нам нелегко, и это означает, что наши подруги должны шевелить лапками в два раза усерднее, чтобы прорваться, быть в два раза сильнее других. Другого пути нет.
– Я не ищу халявного пропуска в вашу жизнь.
– Тогда вонзи поглубже свои когти, – усмехнулся он. – И не вздрагивай, когда польется кровь.
Будь сильной, сражайся – тут он на моей стороне.
Глаза Мэддока сужаются, он держит паузу, прежде чем снова заговорить:
– Я могу быть всем для Рэйвен, я могу дать ей каждую гребаную вещь, которую она когда-либо хотела, но этого недостаточно. Я хочу, чтобы у нее было больше. У нее никогда не было друзей. Мы были ее первыми друзьями. А ты… Она потянулась к тебе еще до того, как узнала, что ты ее сестра. Не знаю, может, это зов крови… Теперь все зависит от тебя – стань ее подругой, будь той, в ком нуждается мой брат… Будь вся целиком для нашей семьи или убирайся, черт возьми.
Мэддок снова посмотрел в ту сторону, откуда доносились крики и веселый смех. Когда он обернулся ко мне, его лицо было серьезным.
– Кэптен должен понять, что ты значишь для Зоуи… Тогда все изменится.
Мои брови вопросительно приподнимаются, а он гром-ко кричит: «Йо-хо», привлекая внимание своих братьев, Рэйвен и…
Три улыбки исчезают в одно мгновение, но четвертая… с каждой секундой она становится все шире, и мое сердце вздрагивает.
Привет, малышка.