Будь со мной
Шрифт:
Ты долго не можешь заснуть. Примерно после двенадцати начинает накрапывать дождь, потом усиливается, из долины прилетает ветер и принимается завывать в оконной раме.
Это должно было тебя расслабить, не так ли? Но ничего не выходит. Даже наблюдая за тем, как она лежала на твоей кровати, распростертая и румяная, постепенно начиная глубже дышать, ты думаешь: «Интересно, а с Джимом она когда-нибудь так кончала?»
Просто не можешь себя остановить. Какая-то заноза внутри никак не оставит старое в покое, продолжает бередить давнюю рану.
Неприятно
В голову приходит мысль, что можно было бы одеться, войти через черный ход и проверить, как у них там, все ли в порядке. Убедиться, что они в отдельных спальнях. И он, и она спят.
Ты слушаешь, как льет дождь.
Чувствуешь, как злость нарастает изнутри, начинаясь с зуда и доходя до жжения, прострации. Ты даже сам не можешь понять, почему злишься. Все дело в нем, в этом парне, который приперся сюда без предупреждения и осел на все четыре лапы; добился, чтобы она его накормила, постирала его вшивую одежду и предоставила теплую постель; и еще надеется, что она захочет его трахнуть. Вот молодой наглец, думаешь ты. А потом вспоминаешь, что сам приехал на прошлой неделе и она оказала тебе такое же гостеприимство. Даже более того.
Чем дольше ты об этом размышляешь, тем больше параллелей всплывает. Их «особая ночь» с тем парнем — дела давно минувших дней, не просто пары лет, но у тебя-то история такая же. Ты тоже хотел и получил свой — как ты выразился — матч-реванш.
Значит, поэтому и злишься? Потому что она не считает тебя кем-то особенным?
Но если подумать, все это и так застало тебя врасплох, верно?
Обычно при встрече с женщиной с тобой не происходит подобного. Это вызов, интрига. Ты никогда не ввязываешься в отношения. Не западаешь на баб. Не думаешь о них после того, как выпроводил за дверь. Иногда — будем с собой честны — тебе они даже не особенно нравятся. Ты умеешь скрывать такие вещи.
И, что самое главное, бабы тебе не нужны. Конечно, ты совершал ошибки, ведь так? Но до сих пор умудрялся от них отвертеться, пока не началось это. Человек умер, а ты просто исчез.
За окном стихает дождь. Ты садишься на край кровати. В телефоне раздается звуковой сигнал сообщения. Не обращаешь внимания.
Терять ее ты не собираешься. Не позволишь, чтобы это случилось. Только не в этот раз.
Когда на следующее утро Сара открывает глаза, дневной свет едва пробивается в окно. Она слышит, как Бэйзил стучит хвостом по ковру; видит, как на нее с надеждой таращится пара карих глаз, собачье дыхание долетает с края кровати. Он положил подбородок на одеяло и лижет ей руку.
Она садится и поворачивается к двери, которая вчера ночью была закрыта, а теперь оказалась распахнутой настежь.
Одевается быстро, потому что в комнате холодно. Бросает взгляд на дверь в конце коридора, та еще заперта. Должно быть,
Когда она возвращается в дом, руки щиплет от мороза. Она стаскивает сапоги на крыльце и вешает пальто. Собаки бегут следом, и она ставит чайник, чтобы подогреть чай. Размышляет, не поджарить ли бекона или сосисок и не сделать ли ему сэндвич. Луису это всегда помогало подняться с постели.
Наконец она насыпает заварки в чайник, выпивает одну чашку, а затем идет в подсобку, чтобы вынуть вещи из сушилки.
Сушилка оказывается пустой.
Сара поднимается наверх. Дверь в конце коридора теперь открыта настежь. Постель убрана, простыни и одеяло аккуратно сложены в ногах кровати. На голом матрасе лежит листок бумаги.
Короткая записка:
СПАСИБО ЕЩЕ РАЗ, ДО ВСТРЕЧИ
Внизу он приписал номер мобильника. Сара садится на край кровати и вбивает номер Уилла в свой телефон.
Через час она убирает стол в мастерской, перед тем как начать работу над следующей иллюстрацией «Поросенка из сахарной ваты в цирке». Она уже закончила девять из двенадцати стандартных книжных листов и сделала предварительные наброски ко всему произведению. На данном этапе «Поросенок из сахарной ваты» обычно отмачивает что-нибудь неожиданное, и ей приходится делать волнующие изменения.
Ей трудно настроиться на теперешнюю книгу. В конце концов, ее никто не ждет. Последние две из серии, завершенные, проиллюстрированные и переработанные, так и не были изданы. Ее агент пытался пристроить их в разные издательства, но, несмотря на успех первых частей, никто не приобрел ни одну из книг, сделанных ею после смерти Джима. К несчастью, новым рисункам не хватало живости и энергии первых произведений серии, сообщил ей редактор. Тем временем продажи живых и полных энергии первых книг почти сошли на нет. Переизданий никто не предлагал из-за высокого процента возвратов последнего выпуска, и создавалось впечатление, что скоро они вовсе выйдут из печати.
«Может быть, тебе стоит попробовать сделать что-нибудь новое? — предложил редактор. — Придумать еще одного персонажа, что-то поживее?»
Она бы могла попробовать. Но по какой-то непонятной причине «Поросенок из сладкой ваты» никак ее не отпускал. Она пыталась изображать других существ — собаку и какое-то время даже зайца по прозвищу Арабелла, между тем всякий раз возвращалась к поросенку и рисовала новые приключения. Теперь она ничего не может закончить, потому что, если завершит, придется кому-то показать иллюстрации, а это неминуемо приведет к новым отказам. Все, что она делает, никуда не годится.