Будь со мной
Шрифт:
Ее руки насквозь пропитались его кровью, и теперь она заляпала все лицо и чувствует не только запах крови, но даже ее вкус.
В тот самый момент, когда Сара решает, что это всё, больше она не выдержит, из душа доносится внезапный задыхающийся кашель.
Он жив. Джордж еще жив.
— Джордж? Джордж? Ты слышишь меня?
«Он дышит», — думает она. Теперь она это слышит, хрип раздается из груди. Она хватает серый махровый халат с двери ванной и укрывает им Джорджа, пытаясь вернуть ему немного тепла.
Откуда-то из глубины горла доносится бурчание, а потом он шепчет: «Софи».
—
Или ей лишь кажется, или он действительно слегка трясет головой.
— Твой мобильник, где он?
— …забрал его…
— Кто-то его забрал? Кто это с тобой сделал?
Она сама уже знает. Какой смысл спрашивать?
— …Софи…
— Я пойду поищу…
— Нет… подожди… не уходи…
Сара останавливается, делает глубокий вдох ради него, как будто это может помочь ему. Берет его за руку, пытаясь немного согреть.
— Мне очень жаль, — говорит она, всхлипнув. — Джордж, пожалуйста, держись…
Он пытается открыть глаза. На усилия, которые затрачивает для этого, тяжело смотреть. Хрипы делаются только хуже — может, ей стоит попробовать перевернуть его на бок? Что, если у него внутреннее кровотечение? Что, если его легкие заполняются кровью?
— Я не знаю, что делать…
Он шевелит губами. Она подбирается к нему поближе, лицом к лицу, хотя на него и смотреть страшно.
— Запасной, — бормочет он, — телефон. В ящике… в спальне.
Сара поднимается на ноги и бежит в спальню. Здесь есть гардеробная размером с ее каморку, и там два шкафа. В обоих царит полный кавардак; ящики выдвинуты, нижнее белье с носками и майками, ремнями и шарфами вывернуты и сброшены в кучу. Два ящика лежат вверх дном на большой двуспальной кровати. Тем не менее Сара все обыскивает, поднимает и складывает в стопку у двери, чтобы видеть, сколько осталось. Она переворачивает ящики и кладет их один на другой. На все уходит несколько минут. В конце концов образуется кипа одежды и две башни из ящиков, но ни следа телефона.
В отчаянии Сара обводит спальню взглядом. По обе стороны кровати стоят одинаковые ночные тумбочки, каждая с маленьким выдвижным ящичком. Она выдвигает тот, что ближе к ней, высыпает содержимое на кровать. Наверное, это Джорджа — запонки, часы, пластмассовый футляр как будто для зубной пластины, наполовину использованный блистер с обезболивающими, пара маникюрных ножниц.
На другой стороне — место Софи. В ее ящичке вещей еще больше, и он застревает. Сара дергает и тянет его, засовывает туда руку, чтобы прижать то, что мешает ему открыться. Последнее усилие, и ящик вылетает, а содержимое рассыпается по всей комнате. Сара тяжело садится на кровать. Среди разбросанной по полу ерунды к ее ногам падает маленький черный мобильник.
Она включает его и задерживает дыхание. Тот загорается. Сара хныкает от облегчения, когда сообщение «нет сигнала» сменяется черточками и маленькой чудесной надписью «4G».
Набрав 999, она ждет.
Ожидание занимает секунду, но и этого оказывается достаточно; Сара бросает взгляд на кучу одежды у двери. Бо`льшая часть вещей забрызгана кровью, должно быть, Джорджа с ее собственных рук. Но в переплетении тканей она замечает и шарф Китти;
— Экстренная помощь. Какая служба вас интересует?
С нижнего этажа до Сары доносятся шаги, а потом голос, от которого стынет кровь:
— Сара! Ты здесь, ты, чертова бешеная сучка? Тут с тобой кое-кто хочет поговорить…
Раздается высокий вопль, переходящий в крик:
— Мама! БЕГИ!
На этот раз его удар чувствуется еще больнее, потому что она знает, чего ожидать, и отшатывается.
Они находятся в гостиной, где сейчас ярко горит свет. Сара сидит на полу, привалившись спиной к дивану, напротив, прислонившись к камину, сидит Китти. Обе связаны по рукам и ногам кусками кабеля, которые глубоко врезаются Саре в запястья. Сара не обращает на это внимания. Она может стерпеть все, любую боль, потому что с ней Китти и дочь жива, и, хотя у нее распух рот, а из губы сочится тонкая струйка крови в том месте, где он ударил ее, во всем остальном Китти, по всей очевидности, не пострадала.
— Заткнитесь, — произносит Уилл, хотя ни одна из них не подала ни звука.
— Ах ты — ублюдок, ах ты — кусок дерьма, — шипит Сара.
Он непринужденно усаживается на диван у нее за спиной, опустив ноги по обе стороны от нее, и хватает ее волосы в пригоршню.
— Я же тебе сказал, — произносит он до жути спокойным голосом, — нужно было соглашаться на легкий путь. А теперь только посмотри, что ты наделала, Сара. Это все по твоей вине. Верно? ИЛИ НЕТ?
— Да, — всхлипывает она. Кожа головы отдается огненной болью, когда он дергает ее за волосы. — Пожалуйста, отпусти нас…
— Тебе достаточно сделать всего одну вещь, — мурлычет он, прижимая губы к ее уху, — от тебя требуется всего одна маленькая услуга, и тогда я оставлю вас обеих в покое. Поняла? Все так просто, Сара. Так просто. Скажи мне только, где она.
— Я не знаю, — воет Сара. — Я не знаю, где она. Пожалуйста, ты должен нас отпустить. Ты совершаешь чудовищную ошибку, Уилл.
— Она не знает! — кричит Китти. — Я же тебе говорила, говорила тебе, что она не знает… прошу тебя!
— А ну заткнись, мелкая сучка!
Он резко встает и выходит из комнаты. Из своего положения Сара не видит, куда он делся. Китти сидит лицом к двери.
— Китти, — шепчет Сара. — С тобой все в порядке?
— Да, да. А с тобой?
Сара кивает. А потом он возвращается, сжимая в руке один из кухонных ножей Софи. Он подносит нож к горлу Китти.
— Нет! — вопит Сара. — Нет, нет, НЕТ! Ты должен немедленно прекратить это. Перестань и подумай, что ты творишь.
Сара не знает, откуда исходит этот голос, но она уже слышала его раньше. Это ее «мамочкин» голос, тот, к которому Сара обращается, когда ситуация заходит слишком далеко, когда кто-то переступает черту, простая забава внезапно начинает угрожать жизни и люди переутомляются.