Будь со мной
Шрифт:
— Эйден тоже ничего не сказал.
При мысли об Эйдене на Сару внезапно накатывает тошнота. Она думала, он мертв, Уилл прикончил его. Все это время он лежал в коттедже без сознания; еще чудо, что выжил.
— Эйден был ко мне добрым, Сара, — говорит Софи, серьезно глядя на нее. — Он хороший человек.
— Да. Он такой.
Несмотря на легкую улыбку, Софи бледна. Сару поражает произошедшая в ней перемена — яркая, энергичная Софи куда-то испарилась.
Сара ставит свою чашку на стол, забирает чашку из рук Софи и заключает подругу в объятья.
— Теперь
Тебе удается немного поспать, и это хорошо, потому что хотя бы на время тело перестает болеть. Когда ты опять просыпаешься — врачи все время проверяют, не умер ли ты, — боль снова поднимается, сразу отовсюду. Самый большой кошмар — колющая боль в затылке. Они наложили там швы, а местная анестезия слишком быстро выветривается.
Но как бы там ни было, боль говорит о том, что ты еще жив. Ты до сих пор здесь. Посреди ночи они переводят тебя в палату, и там по крайней мере тебе удается спать урывками по полчаса, пока ты наконец не замечаешь дневной свет, бьющий из окон в конце бокса; тогда они помогают тебе сесть и дают немного попить.
— Чай, тост. Как вы себя чувствуете?
— Обалденно.
Доктор говорит, с тобой все в порядке. Ничего не сломано. Одни ссадины и синяки. Тебя оставляют под наблюдением из-за черепно-мозговой травмы, но если будешь держаться бодрячком, отпустят домой.
«Домой», — думаешь ты. У тебя никогда его по-настоящему ведь и не было, этого дома.
Болеутоляющие, которые они тебе дали, начинают выветриваться, благодатное онемение спадает, и остается только глухая боль и покалывание в затылке. Ты медленно садишься в надежде увидеть медсестру, но вместо этого обнаруживаешь высокого молодого человека, который стоит у медсестринского поста.
Он смотрит на тебя.
Заметив, что ты встал, подходит и оказывается каким-то странным образом знакомым, будто привидение, кто-то, встреченный тобою во сне. А потом ты понимаешь, что у него глаза Джима, такая же, как у друга, кривая улыбочка и светлые волосы Сары.
— Луис, — произносишь ты.
Он улыбается в ответ.
Словно его присутствие недостаточно удивительно само по себе, подойдя к кровати, Луис протягивает тебе руку.
— Твое лицо выглядит не очень, — говорит он.
— Ну да, — отвечаешь ты.
— Вчера ночью ко мне приезжали полицейские, — произносит он. — Когда они уехали, я хотел отправиться прямиком домой и увидеть маму с Китти.
— Их отвезли в отель, — говоришь ты. — На ферме до сих пор полиция.
— Да, к тому же я слишком трусил, — говорит он, потирая лицо рукой. — Как они?
Если сказать правду, думаешь ты, сможет ли он ее вынести? Нужно ли тебе тыкать его носом, говорить, что нет, вероятно, конечно, он и не виноват в том, что его друг оказался чертовым психопатом, однако если бы сам не вел себя как капризный мальчишка последние три года, то, возможно, и заметил бы, к чему идет дело?
— По-моему, еще рано говорить, — отвечаешь ты.
— Уилл позвонил мне как гром среди ясного неба, — рассказывает он. — От него три года не было ни слуху ни духу.
По какой-то странной причине это вызывает у тебя смех. Голова раскалывается. Теперь все кажется далеко не таким важным.
— Ну, что бы он там ни сказал, наверное, в его словах была доля правды. Только я не мальчик по вызову, я массажист. Ну а вообще, больше не собираюсь заниматься такого рода работой.
Луис говорит:
— Ты давно знаешь маму. Она должна тебе доверять.
То, что он с готовностью меняет тему, — хороший знак.
— Мы все были близкими друзьями в университете. Но ты это уже знаешь.
— Ты отправился путешествовать? — спрашивает Луис.
— Я сбежал, — говоришь ты.
Он кажется удивленным. Ты его не винишь — новоявленное стремление к правде тебе и самому кажется немного неудобным.
— От папы? — спрашивает Луис.
— От них двоих.
Он не давит на тебя. Может, и не должен. Прошло всего несколько минут, но тебе уже нравится этот парень. Ты не думал, что так будет, после всего, что Сара о нем рассказала. Она делала ему уступки на каждом шагу, давала время, пространство, и только теперь ты понимаешь, ради чего.
— Я по нему очень скучаю, — говорит Луис. — Я так злился, что он умер. Ему же было всего сорок три.
— Да.
— Я всегда винил маму. Ты же знаешь, в ту ночь машину должна была вести она? Мама сказала, что простудилась; именно поэтому он сел за руль.
Луис замолкает и на секунду отворачивается. Он взрослый большой мужик, но на какой-то миг ты видишь перед собой мальчишку-сироту. Сына Сары.
— Не думаю, что в этом была ее вина, — говорит он. — Я был просто так зол.
— Не знаю, вел ли он себя с тобой по-другому, — отвечаешь ты, — но Джим, которого знал я, был очень целеустремленным человеком. Если ему в голову приходила какая-то мысль, то выбить ее было невозможно.
— Это правда.
— Кажется, ты унаследовал его деловую хватку, — говоришь ты. — Я слышал, твой бизнес пошел в гору.
— Ну да, — соглашается Луис. — Все идет неплохо.
— Он бы тобой гордился. Твоя мама тоже гордится.
Ты мог бы еще столько рассказать ему о Джиме, но сейчас не то время и не то место. И тебе вдруг отчаянно хочется, чтобы у Сары с Луисом наладились отношения. Ты мог бы их исправить, ей стало бы лучше. Этого ты хочешь больше всего на свете.
— Что теперь собираешься делать? — спрашивает Луис.
В прошлом ты с осторожностью принимал решения, разве что обстоятельства загоняли тебя в угол. Если приходилось бежать, ты бежал. В то время ты не чувствовал стыда; просто так складывалось и ты всегда выходил сухим из воды.
Но теперь все по-другому. Ты больше не хочешь бежать. И не знаешь, чего хочет Сара, но это почти даже и не важно. Друг, любовник, партнер — ты готов стать для нее тем, кем она пожелает.
— Я собираюсь остаться с твоей мамой, — говоришь ты.