Будь со мною нежен
Шрифт:
– Мой голос изменился, тогда мне было пятнадцать.
Корнелиус крякнул.
– Мы с ребятами никогда не забудем, как Харрисон играл на новой гитаре и так гордился собой.
– Новой? Нет, это скорее был старый хлам, но хлам любимый, – поправил старика Харрисон.
– Мало того что он играл на гитаре – это как раз было неплохо, – продолжал Корнелиус, – но потом начал еще и петь, да так, что распугал всех собак в округе. Они разбежались и до сих пор не вернулись.
Тру огляделась.
– Здесь
– Потому что у Корнелиуса на них аллергия, – пояснил Харрисон. – Но мне лестно, что я стал героем его невероятных сказок.
Корнелиус смеялся до слез, и Тру присоединилась к нему. Харрисон воспользовался моментом и стащил последний кусок камбалы.
Это был замечательный ленч.
– Приезжайте еще, Тру, – пригласил хозяин, когда они собрались в обратный путь. – А когда станете миссис Уэринг, вместе с мужем.
– Обязательно, – вежливо пообещала она.
И как ни нежен был ее голос, Харрисон уловил в нем едва заметное напряжение. Они оба прекрасно понимали, что визит в полуразвалившуюся хижину старого Корнелиуса был бы для Дабза Уэринга чем-то запредельным.
– Теперь, что касается тебя… – Корнелиус толкнул Харрисона в плечо. – На свадьбе увидимся?
Последовала пауза.
– Конечно, – поспешила заверить Тру и добавила: – Харрисон мне как брат: пока Дабз в отъезде, во всем помогает мне. Это ведь он решил разыскать вас, и я всегда буду благодарна ему за это.
Проклятье! Похоже, Тру официально покончила с их прошлым. Брат? Он удостоился статуса брата в ее глазах?
Корнелиус улыбнулся.
– Что ж, хорошо, что ты поблизости. Я не хочу ждать еще десять лет.
Господи, так долго? Харрисон действительно плохой друг.
– Нет, больше такого не будет – появлюсь гораздо раньше.
Он намерен чаще навещать Гейджа, хотя перспектива приезжать в город, где будет жить миссис Уэринг с мужем, не очень-то радовала.
Харрисон со стариком обнялись еще раз, и гости зашагали к причалу.
– Прилив держится! – крикнул им вдогонку Корнелиус. – Наслаждайтесь!
– Непременно! – салютом ответил ему Харрисон.
– До встречи, Корнелиус! – крикнула Тру и помахала рукой, даже подпрыгнув, чтобы увидеть его еще разок.
– Всего хорошего, юная леди! Эй, Харрисон!
– Да, сэр?
– Еще не поздно украсть ее, а? И уж на вашей свадьбе я готов играть бесплатно.
– Ах ты, старый пес! – рассмеялся Харрисон.
Корнелиус тоже не сдерживал смех, скорее напоминавший кудахтанье.
Взглянув на Тру секундой позже, Харрисон увидел, что она совершенно спокойна: справилась с эмоциями быстрее, чем полопались пузырьки в банке имбирного эля. Доску она держала под мышкой, готовая положить ее на воду.
– Ну что, поплыли? – спросил он.
– Конечно, –
В ее тоне явно сквозило напряжение. Она все понимала: знала, что выходить замуж за Дабза не следует, – но ничего не могла изменить. Абсолютно ничего.
Глава 25
Тру осталась довольна встречей с Корнелиусом за исключением неловкой заминки, которая произошла, когда он узнал имя ее будущего мужа. И потом, в конце… Фу – как неприятно! Вот зачем он сказал Харрисону, чтобы тот украл ее? Хотя старику простительно… Но что действительно поколебало ее спокойствие, так это осознание, что подобные визиты никогда не найдут понимания у Дабза. Навестить старика? Нет, это не для него. Это натолкнуло Тру на мысль, насколько они с Дабзом непохожи, если ей такое времяпрепровождение как раз доставляет удовольствие.
Настроение упало, но она постаралась скрыть это: зачем портить такой удивительный светлый день? Тем более что Харрисон сделал для нее все, как и обещал.
– Спасибо, что устроил эту встречу, – сказала Тру, когда они подошли к причалу.
– Он замечательный, правда? – Волосы Харрисона развевались, и Тру даже чуть-чуть позавидовала ветру, который играл ими, как любила играть она сама. Сейчас, когда он рядом, она любовалась им и не могла налюбоваться. Надо быть слепым, чтобы не заметить, как прекрасно он сложен. Очевидно, звезды шоу-бизнеса усердно работают над собой.
– Да, он очень хороший, – согласилась она, разрезая воду своей доской. Сейчас приходилось прикладывать больше усилий, потому что течение не помогало. – Значит, ты приезжал сюда, еще будучи школьником?
– Постоянно, – подтвердил Харрисон. – И лодка была та же самая, на ней мы любили плавать детьми. Корнелиус относился ко мне как к члену семьи, а после смерти мамы он по меньшей мере раз в неделю кормил меня ужином.
Тру резанула жалость, острая как край ракушки.
– Мне очень жаль. – Она старалась сдержаться, но от огорчения голос задрожал, а глаза защипало. В смущении Тру добавила: – В нашей семье никому и в голову не приходило пригласить тебя за стол, а ведь ты был совсем один.
Весло Харрисона рассекало воду.
– Но именно это и побудило меня к сочинению песен: одиночество. Я ни о чем не жалею, и тебе не стоит. Твой отец ведь тоже мне помог: сделал так, что социальные службы не смогли отдать меня в приемную семью.
– Как это?
– Сказал, что я самый лучший газонокосильщик в округе и поручился за меня. Видимо, воспользовался своими связями.
– Он сделал это из эгоистических побуждений, а вовсе не от душевной щедрости, – тихо заметила она. – Просто ты слишком добр, если так говоришь о нем.